Последний этаж. Александр Муниров

рудом пробившись через жалюзи и протанцевав между пылинок, щелкнул прямо по носу.

      Солнечный удар, – подумал я сквозь сон и приоткрыл один глаз. В комнате было тихо и светло. Музыка, оставленная играть на ночь, давно закончилась, лишь ноутбук беспокойно мигал лампочками. Смятая постель, словно я пытался сложить ее во сне, но где-то в середине бросил. Где-то за стенкой или двумя кто-то двигал мебель, но звук казался призрачным – едва слышный шорох вне моих тишины и спокойствия.

      Декабрь. На улице наверняка холодно. Почему-то самые солнечные зимние дни бывают одновременно и самыми холодными, солнце приходит забирать у планеты выданное ей летом тепло, хотя в нагретой светом комнате это, конечно, незаметно.

      Раньше люди считали солнце – богом. Не самая глупая мысль, учитывая, что если бы не этот радиоактивный гигантский шар из плазмы, то и нас бы не было. Такие, вот, они – боги. Безжалостные и причудливые и, в то же время, без них никуда.

      Вялая мысль на этом останавливается – слишком много размышлений для утра и некоторое время я просто остаюсь под одеялом, дразнимый солнцем, не желая отдавать себя дню. Грязные джинсы лежат на полу. Здесь же лежат рубашка, носки и часы. Эти вещи, кроме последней, разумеется, стоило бы отправить в стирку, но вчера было до того лень, что пришлось пообещать себе встать пораньше и привести ее в порядок. Причем, с явным осознанием, что данное себе же слово будет нарушено.

      Чья-то добрая душа оставила на кресле махровый халат. Старый, с болтающимися нитками, но теплый и уютный. Намного уютней моей сырой одежды.

      Ладно. Я встаю и надеваю его на себя, открываю жалюзи и смотрю сквозь окно, подернутое тонкой вязью изморози, на бесконечно синее небо и солнце через окно. Где-то внизу город, но здесь, вроде, последний этаж и чтобы его увидеть – нужно выйти на балкон. А если смотреть отсюда, то кажется, что города нет и есть только небо.

      Такое утро, что не хочется его менять ни на что другое.

      Иду на кухню и устраиваю ревизию. Холодильник почти пуст – все что в нем есть, это банка сметаны, как ни странно свежая, и булка хлеба. В шкафу над кухонным столом имеются турка и пакетик с кофе.

      Все, что требуется для завтрака. Спустя минуту, кофе уже готовится на плите, а я, с бутербродом, обхожу номер еще раз.

      Почти пустая ванная, в одиноком стаканчике у зеркала лежит нераспечатанная зубная щетка, рядом с ней крошечный тюбик с зубной пастой. На стиральной машине, к услугам которой я так и не обратился – стоит пузырек жидкого мыла и флакон с шампунем. Там же аккуратно сложенное полотенце, как я бы сам никогда не сложил.

      Обувь в прихожей – старые грязные черные кроссовки. На первый взгляд можно предположить, что при следующей попытке их надеть, кроссовки развалятся, но это неправда, я их носил уже три года и могу поручиться за их надежность.

      Тоже сырые.

      Пустые шкафы в комнате – лишь на одной полке лежит запасная стопка постельного белья с парой полотенец сверху. И то и другое – близнецы тех, что уже были для меня разложены. На другой полке лежит забытая кем-то книга с разлохмаченным уголком – «Ветер в ивах».