Большинству людей знакомых и незнакомых я могу показаться эдаким счастливчиком, баловнем судьбы, которому небесная лотерея подарила шанс выиграть миллион, чем не воспользоваться было невозможно. Особенно, когда в пятьдесят выглядишь на сорок, а нормы ГТО сдаешь, как в тридцать. На самом деле никаких секретов нет. Просто я патологически не приемлю две вещи: лень и неумение держать слово. Все остальное можно пережить.
Скорее всего, мне не удастся в нынешней жизни заработать миллиард. Есть слишком много вещей, которые я должен успеть сделать, пока есть на то силы, и миллиард в списке приоритетов стоит далеко не на первом месте.
Мысли вслух. Примерно так должна была называться эта книга. Но, отдавая дань современным реалиям, я назвал ее так, как вы видите на обложке. Одни заметят в этом влияние социальных сетей, другие вспомнят о моем еврейском происхождении, третьи просто-напросто переведут с английского слово pace… И каждый будет по-своему прав.
Книга основана на реальных событиях, которые стали следствием реальных мыслей автора, которые, в свою очередь, изложены в настоящей книге.
Еврей в России
Еврей в России – Больше, чем еврей[1]
Свобода – это право жить так, чтобы не было стыдно
Хаминский, Высоцкий, Вознесенский, Маяковский.
Практически, как в детской считалочке: выбери одного еврея из четырех фамилий, оканчивающихся на «-ский».
Троих из этого списка знают практически все, кому русский язык приходится родным. Четвертый же, как сегодня принято говорить, широко известен в узких кругах. Правда, кругов этих оказалось достаточно много: юристы и медики, промышленники и банкиры, издатели и журналисты, раввины и философы, защитники животных и сторонники здорового образа жизни, артисты, художники, поэты и музыканты…
Так случилось, что для большинства из них он – свой, тонко разбирающийся в нюансах, как минимум, дюжины профессий, хронический трудоголик и неутомимый выдумщик и, при этом, верный и надежный друг, готовый придти на помощь в любой из двадцати четырех часов в сутках.
Читает наизусть упомянутых выше Высоцкого, Вознесенского и Маяковского, называя их уважительно по имени-отчеству: Владимир Семенович, Андрей Андреевич и Владимир Владимирович. И вообще, считает их своими духовными наставниками.
«Правда у каждого своя, но истина – одна на всех. Совесть же – расстояние между правдой и истиной, которое ты можешь себе позволить».
Это не просто слова, это жизненное кредо нашего сегодняшнего героя – Александра Хаминского, энциклопедиста, нонконформиста, большого знатока и ценителя жизни.
Мы знакомы почти двадцать лет, но всякий раз, независимо от частоты наших встреч, я как бы заново открываю этого несколько странного, но удивительного человека. Будучи практически всегда во власти, он умудряется оставаться вне политики, не связывая себя круговой порукой и не греша против собственной совести.
В Москве после затяжной весны только-только стали появляться летние веранды, и, воспользовавшись хорошей погодой, договорились встретиться в самом центре мегаполиса на одной из них, приветливо спрятавшейся в излучине реки и скрытой от городского шума огромной сталинской высоткой. Я неотвратимо опаздывала и в душе надеялась, что московские пробки внесут коррективы и в его маршрут, снивелировав мое отставание. Но он, как обычно, уже сидел за столом с неизменной чашечкой эспрессо в руке. Я плюхнулась на диван напротив, пытаясь на ходу придумать оправдания, но никакие позитивные идеи в голову не приходили. Хаминский (а именно так, по фамилии, я чаще всего его называю) сидел, подставив лицо теплому июньскому солнцу, чему-то радостно жмурился, как чеширский кот, и никак не хотел меня замечать. Так, помолчав с минуту и не придумав ничего более-менее оригинального, я набрала полную грудь воздуха и… произнесла банальное «привет».
«… Сегодня дождь и скверно, а мы не виделись, наверное, сто лет», – Хаминский передразнил меня словами известной песни и рассмеялся в голос. В этом он весь: сгладить любую неловкость, пошутить на контрасте для него так же естественно, как и дышать. Он вообще все делает естественно, будто бы родился уже все знающим и все умеющим, а последующие годы просто шлифовал свое мастерство. Конечно, никакого дождя не было и в помине, солнце светило радостно и звонко, я расслабилась и улыбнулась в ответ.
– В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, – не унимался мой визави, – знаешь, обзавелся новой фотографией Маяковского,