Пролог
Бессмертие стоит нам жизни…
Звук быстрых шагов и шелест платья эхом проносились по темному мрачному коридору дворца Хэмптон-Корт, более походившему, благодаря его нынешнему хозяину, Генриху VIII, на средневековую крепость, нежели на дворец. При скудном свете, мягко струившемся из окон, можно было разглядеть женскую фигуру в светлом платье. Длинные темные волосы, ниспадавшие тяжелыми локонами, растрепались от быстрого бега. На бледном юном лице, искаженном страхом, читалось отчаяние. Девушка то и дело оглядывалась назад, по всей видимости опасаясь преследования. И похоже, не зря, ибо вослед ее легким шагам раздались другие, более гулкие и тяжелые. Их звук грозным эхом прокатился под сводами коридора. Обернувшись, она увидела своих преследователей и, вскрикнув, припустила еще быстрее.
Кем же было это юное создание, так отчаянно спасавшееся от неведомых врагов? Куда бежала она и где рассчитывала найти спасение? Но главное – почему? За какие преступления ей предстояло ответить перед судьей? А может быть, вовсе не перед судьей? Может, за ней гнались убийцы, желавшие отомстить за причиненные обиды?
– Генри!.. Генри! – девушка тем временем добралась до Королевской часовни и стучала в дверь не переставая.
– Миледи, вам сюда нельзя, – приоткрыв дверь, холодно произнес слуга, смерив девушку надменным взглядом. – Его Величество не велел его тревожить.
– Но, Джеймс, мне обязательно нужно его увидеть, – умоляюще сложив руки и обливаясь слезами, пролепетала она. – Мне очень нужно… я… я должна все объяснить. Пока не поздно!.. Это… Это недоразумение! Меня оклеветали! Я уверена, король все поймет!
– Мне очень жаль, миледи. Приказ есть приказ, – еще раз окинув девушку презрительным взглядом, ответил слуга.
Он уже собирался закрыть дверь, но в этот момент, собрав последние силы, девушка оттолкнула Джеймса и вбежала в часовню. Оглянувшись, она заметила темную фигуру, стоявшую на коленях у алтаря. Король молился.
– Генрих! – закричала девушка и стремглав бросилась к нему.
Дорогу ей тотчас же преградили два стражника. Девушка отчаянно пыталась прорваться сквозь их заслон, но силы были неравны.
– Ваше Величество… Генри, я умоляю! Дай мне все тебе рассказать! Прошу тебя!.. Во имя нашей любви!.. Дай мне все объяснить!.. Меня оклеветали! Они пытаются разрушить наше счастье!.. Я умоляю тебя!.. Пощади!!!.. Я ведь люблю тебя!.. Прошу…
– Слишком поздно, миледи, – и ваши признания, и ваши мольбы, – раздался властный голос одного из самых суровых правителей, каких знала Англия.
Он тяжело поднялся и медленным шагом направился к бившейся в руках стражников девушке. Подойдя почти вплотную, он сурово взглянул на нее и произнес:
– Миледи, меня больше не трогают ни ваши слова, ни ваши прелести. В первых слышна лишь гнусная ложь, ну, а вторые… я не хочу делить со всяким сбродом.
– Но, Ваше Величество, это не так! – пыталась оправдаться девушка. – Я не лгала вам!
– Что?! – вскричал Генрих VIII, побагровев. – Да как смеешь ты мне, королю Англии и Ирландии, глядя прямо в глаза, так нагло лгать? Ты, кого я обожал, превозносил, одаривал дорогими подарками? Ты, кому я прощал глупость и невежество, выслушивал любые просьбы и исполнял всевозможные капризы? Ты смеешь мне лгать и, не отводя взора, отрицать свою измену?
На короля было страшно смотреть. Его глаза потемнели от гнева и метали молнии. Чувственные губы плотно сжались, а на оплывших щеках задвигались желваки. Побелевшие от напряжения кулаки свидетельствовали о том, что он с большим трудом сдерживается от того, чтобы не обрушить всю свою злость на опальную королеву.
– О, Ваше Величество, – пролепетала Кэтрин, падая на колени перед мужем, – не осуждайте меня за мои прошлые прегрешения. Я была так молода…
– А я вас, миледи, по-моему, и не спрашивал ни до свадьбы, ни после о том, где и как вы научились настолько искусным любовным играм в столь юном возрасте, – язвительно заметил король.
– Тогда в чем вы меня обвиняете? – спросила Кэтрин, с изумлением уставившись на короля. – Я вас не понимаю… Уверяю вас, мои враги оклеветали меня и опорочили мое доброе имя! Я бы никогда не осмелилась на подобное. Поверьте, я была вам вер…
– Молчать! – взревел Генрих. Он подскочил к жене и, схватив ее за волосы, наклонился над ней. Глядя королеве в глаза, он медленно проговорил:
– Кэтрин Говард! – каждое слово, вылетавшее из его уст, звучало, как удар хлыста. – Вы обвиняетесь в измене королю, а значит и государству, и по законам этого государства будете казнены… Увести и запереть в комнате! – приказал он вбежавшим вслед за опальной королевой стражникам. Затем он вновь