Но в тот день воздух дрожал иначе.
Мэг, её коллега и подруга, ждала у входа, лицо бледное, как страницы старых книг. «Эдит пропала», – выдохнула она, словно боялась, что слова разобьются о тишину. Джессика замерла. Эдит – та, что знала каждую трещинку в плитке библиотеки, та, чьи истории оживляли стены? Невозможно.
«Её видели возле особняка Блэка», – добавила Мэг, и имя это прозвучало как проклятие.
Особняк. Заброшенный, обвитый плющом и слухами. Место, где тени шептались о пропавших, а окна смотрели пустотой. Джессика всегда обходила его стороной, но сейчас внутри зажглось что-то острое, колючее – вызов.
– Мы идём туда, – заявила она, не спрашивая согласия.
Мэг замерла, будто её пригвоздили к полу. «Ты с ума сошла? Там же…»
– Там может быть Эдит. Или ответы. А если не мы, то кто?
К вечеру они стояли у чёрных ворот, которые скрипели, будто смеялись над их наивностью. Воздух здесь был гуще, тяжелее, словно сам дом дышал им в спину. Фонарики выхватывали из тьмы облупившуюся краску, паутину, свисавшую как занавес, и следы – то ли человеческие, то ли нет.
В прихожей их встретила тишина, прерываемая скрипом половиц. Пыль висела в воздухе, словно застывший времен. Джессика провела пальцем по стене, и под слоем грязи проступили обои – когда-то дорогие, теперь истлевшие.
– Смотри! – Мэг указала на фотографию в раме. Рыжеволосая женщина, улыбка, полная тайн. 1935 год. Эдит? Но как…
Они углубились в лабиринт комнат, каждая из которых хранила обрывки прошлого. В кладовке, под грудой тряпья, Джессика нашла ключ – холодный, покрытый ржавчиной. Он подошёл к двери на втором этаже, которая открылась с громким стуком, будто нехотя.
Комната была крошечной, с единственным окном, забитым досками. На столе лежал дневник, его страницы пожелтели, но слова всё ещё жгли: «Он не простит тех, кто нарушает его покой. Эдит…»
– Мы должны уйти, – прошептала Мэг, но Джессика уже листала дальше.
«…Дом выбирает жертв. Я пыталась защитить её, но тьма сильнее…»
За спиной что-то грохнуло. Они обернулись – тень метнулась за угол, оставив за собой шёпот, похожий на смех.
– Нас здесь не ждали, – сказала Джессика, но шагнула вперёд.
Она ещё не знала, что этот дом не просто хранил секреты – он ждал их.
Тень растворилась в коридоре, оставив после себя запах сырости и страх, висевший в воздухе тяжелее пыли. Джессика сжала фонарик так, что костяшки пальцев побелели. Свет дрожал, выхватывая из мрака обрывки обоев с узорами, напоминавшими спирали – или когти.
– Это был… кто-то? – Мэг прижалась к стене, словно пыталась стать её частью.
– Или что-то, – пробормотала Джессика, переводя луч света на пол. На деревянных досках виднелись царапины – длинные, глубокие, будто их оставил коготь размером с человеческую руку.
Они двинулись дальше, каждый шаг отдавался эхом, словно дом дышал в такт их шагам. В конце коридора дверь, приоткрытая на волосок, манила щелью, чернее самой тьмы. Джессика толкнула её плечом – железные петли взвыли, как раненый зверь.
Комната оказалась кабинетом. Книжные полки, покосившиеся от времени, гипсовый бюст с отсутствующим глазом, массивный стол с чернильницей, в которой застыли сгустки, похожие на кровь. Но больше всего их внимание привлекло зеркало в золочёной раме – треснувшее, запылённое, но отражавшее не их, а другую реальность.
В нём мелькнул силуэт: женская фигура в платье начала века, с распущенными рыжими волосами. Эдит. Но не старая, а молодой, как на фотографии 1935 года. Она что-то писала в воздухе, губы шевелились беззвучно, глаза полные ужаса.
– Она пытается предупредить, – прошептала Джессика, протягивая руку к стеклу.
Зеркало дрогнуло. Холод пронзил пальцы, пополз вверх по руке, и вдруг – удар. Стекло треснуло с громким хлопком, из щели хлынул чёрный дым, сбивший их с ног. Мэг вскрикнула, Джессика упала на колени, прикрывая лицо руками. Когда дым рассеялся, на полу лежал листок – свежий, будто только что вырван из блокнота.
«Он проснулся. Ищет новое тело. Бегите, пока не поздно. – Э.»
– Нам нужно найти её. Сейчас, – Джессика вскочила, подхватив записку. Но дом, словно услышав её, ответил стоном. Стены содрогнулись, с потолка посыпалась штукатурка, а из глубины коридора донёсся скрежет – медленный, методичный, будто кто-то точил нож.
Мэг схватила её за руку: – Там! Лестница!
Они рванули вниз, едва успевая переставлять ноги. Ступени прогибались под весом, верещали, угрожая обрушиться. Сзади нарастал гул – нечто большое, тяжёлое, дышащее хрипом. Джессика не оборачивалась. Она знала: если увидит, не сможет бежать дальше.
В подвале пахло плесенью и железом. Фонарик выхватил цепь, прикованную к стене, пятна, похожие на кровь, и… свечу. Восковую, с наполовину сгоревшим фитилём. Кто-то