Меня перевели в закрытую Академию Крайсберг в пятнадцать. И уже буквально в первую неделю пребывания там я наслушалась таких страшилок, что готова была умолять родителей забрать меня домой. Но родители на мои мольбы только отвечали улыбкой – мол, Энни, ну чего ж ты удумала, такие перспективы, такие шансы, мяв-мяв-мяв. Ради этих расчудесных расчудес можно и призраков перетерпеть, и с монстрами подружиться, тем более, когда их не существует. Мне было целых пятнадцать, поэтому я не могла ссылаться только на веру в паранормальные явления, а других аргументов и не нашлось, поэтому я осталась.
Позже я поняла природу всех этих хлопающих дверей, дамочек в белых одеяньях, передвигающихся по темному саду, «кровавых угроз» на стеклах и необъяснимых исчезновений-возникновений предметов. Все это было лишь розыгрышем, который мы между собой называли «Игрой Теней». Каждый ученик со временем от кого-то узнавал, что существует некое сообщество, которое посчитало себя вправе издеваться над остальными – и иногда даже преподаватели попадали в зону их «бурного веселья». Кого-то доводили длительное время, используя различные изощренные способы насмешек или страшилок, кто-то попадал только один-два раза – и никто из нас не смог бы объяснить, по какому принципу они выбирали субъектов для своих игр. Розыгрыши были самыми разнообразными – от невинной шутки или распространения какой-либо сплетни до создания серьезной ситуации, в которой жертва могла даже получить травмы. Некоторые организаторы подобных розыгрышей иногда попадались на глаза свидетелям, но поскольку Игра охватывала всю Академию, то было очевидно, что большинство из них так и остаются неузнанными. Все знали о существовании Игры, но самое странное было не в этом – а в том, что каждый называл ее одинаково – «Игра Теней», и каждый знал, что ее создатель – Ки Роджерс, хотя никто и не подозревал, кто именно из учеников, обслуживающего персонала или преподавателей скрывается под этим вымышленным именем. И было понятно, что эта информация либо просто просочилась от одного из участников этой глупой банды, либо была специально распространена, чтобы держать остальных в напряжении.
Сама я попала в жертвы почти сразу после поступления в Академию. Каждую ночь моя школьная форма пропадала из комнаты, а потом обнаруживалась во дворе перед садом – надетой на наше местное пугало. И как я ни старалась засечь воров или спрятать одежду – мне это не удавалось. Сейчас я допускаю мысль о том, что мне нарочно подсыпали за ужином снотворное, отчего я пребывала все те дни в каком-то истерически-приторможенном состоянии. И когда я уже была близка к тому, чтобы сбежать из Академии, – впервые узнала от своей соседки по комнате Джейн об «Игре Теней». Она-то и помогла мне пережить этот период издевательств, который продлился не больше пары недель, смириться и остаться. Осталась я, в первую очередь, потому, что самой Джейн моя поддержка требовалась гораздо чаще – и я не могла оставить ее тут одну.
Малышню – а в пятнадцать мы с Джейн принадлежали именно к этой категории – разыгрывали довольно мягко: максимум спрятать вещь или испугать. Но и такие действия поначалу производили на нас должный эффект. Например, когда я, однажды утром направившись в ванную, увидела надпись на зеркале «Джейн! Каждая жирная свинья должна сдохнуть!», написанную якобы кровью, то чуть не пережила инфаркт в своем еще совсем юном возрасте. Сама Джейн восприняла это гораздо острее – полноватая девочка, с детства привыкшая к насмешкам и от того заработавшая некоторый набор комплексов, она поначалу все эти выпады принимала на счет общей неприязни к собственной персоне, отчего горько плакала после каждой подобной проделки. Надо признать, одноклассники к ней действительно относились не слишком дружелюбно – она была круглой отличницей, поступившей, как и я, по количеству баллов, а не как многие другие – у которых родители могли оплатить заоблачную оплату обучения в Академии Крайсберг; при этом внешне не особо привлекательная – а это в пятнадцать лет отчего-то становится очень важным фактором. А может и потому, что Джейн была готова огрызаться на любые высказывания в свой адрес, которые она считала нападками, что далеко не всегда соответствовало истине. В любом случае, окружающие к ней огромной любви не испытывали, поэтому каждый раз становясь жертвой Игры, Джейн страдала еще больше, чем остальные. Я же, знавшая ее лучше других, видела, какой человек она на самом деле – добрая, очень умная, понимающая, преданная. И любила ее всей душой за эти качества, хоть и попадала тем самым иногда тоже под раздачу – за компанию.
Надо признать, что до того, как мы перешли в старшие классы, Игра носила сравнительно невинный характер – вызывала неприятные переживания, но ничем особо страшным не грозила. Да и к тому времени мы все уже привыкли к этому. Но в самой этой ситуации содержалась червоточина, носящая гораздо более глобальные последствия, чем проделки шутников – она подрывала отношения между детьми, делала всех настороженными по отношению друг к другу, недоверчивыми. Например,