Минуточку, я записываю. Сборник, полный рассказа. Муза Розенфельд

интеллектуальной издательской системе Ridero

      Минуточку! Я записываю…

      1. Париж узнал сегодня Д'Артаньяна

      Париж узнал сегодня Д'Артаньяна

      Или: Да! ЭТО. БЫЛА. Я.

      Сегодня я встретилась на завтрак с давней подругой в кафе – где-то посреди одного из центральных городов нашей страны. Кафе приличное, мы – женщины серьёзные. Хотя стоим на противоположных сторонах политической карты.

      Она – коренная израильтянка, воспитанная британской мамой в лучших традициях Её Величества, выросшая в левом кибуце на юге нашей просторной родины.

      Я её очень люблю. В ней есть что-то детское, нежное. Нечто не совсем израильское. Я думаю, это та самая настоящая русская интеллигентность – выражающаяся в хроническом сомнении в себе и бесконечном чувстве вины, не зависящем ни от каких обстоятельств.

      Короче говоря – поели, попили, обменялись новостями о личной жизни, поохали, поахали, развалились на диванчиках, расстегнули пуговки на животах – и как-то незаметно скатились в политику. Хотя прекрасно знали взгляды друг друга.

      Я, почуяв бурю, сразу же подняла белый флаг и сказала, что действительно хочу понять, как мыслят люди с левого лагеря. Потому что, очевидно, не все там тупые идиоты.

      Она в ответ признала, что и в моём лагере, возможно, есть… ну, настоящие люди. И не все мы жаждем геноцида и трансфера.

      Я сказала, что конечно же нет. Вот, например, я – если кто-нибудь придумает реально рабочий способ сделать так, чтобы эта мразь начала вести себя по-человечески, я первая откажусь от геноцида. Я ведь добрая, миролюбивая женщина. Прямо как мой друг Элияу Йосиан.

      Она сказала, что геноцид и трансфер – это фу, нацизм, и теперь, получается, нацисты – это мы.

      Я спросила, не найдёт ли она пять отличий между двумя, казалось бы, одинаковыми картинками: на одной – нелюди, врывающиеся в наши кибуцы и сжигающие детей живьём, а на другой – шесть миллионов евреев в печах и под штыками фашистов.