Когда улыбаются цветы. Эм Ли

вных прикосновений пальцев окрашивала пожелтевшие листья в ярко-зеленый цвет. Порой с листьев падали крохотные бусины росы и разбивались об землю. Движения сестры казались Агаде лёгкими, почти невесомыми. И её глаза каждый раз светились огромным интересом. Агада в очередной раз убеждалась – сестра была великолепна.

      – Твой дар такой необыкновенный, Таурэтари, – восхищалась младшая.

      Таурэтари звонко рассмеялась и обернулась:

      – Спасибо, милая. Мне тоже очень нравится, – она нежно провела рукой по зелёному листу, с мягкой улыбкой осматривая свою работу. А потом задорно подмигнула сестре. – Но и у остальных тоже ничего. Возьмём, к примеру, нашу Синьагил*. Она целыми днями вышивает звёзды, что потом ярко блестят на ночном небе. А от искреннего смеха Холимион* появляются небольшие водоёмы, озёра и ручейки.

      Таурэтари говорила это с любовью и гордостью, как говорят матери о своих детях. Младшая сделала задумчивое лицо: поджала губы и нахмурила брови.

      – Сестрица Таурэтари, а дар всегда связан с именем того, кто его получил?

      Та только на мгновение задумалась и отрицательно покачала головой.

      – Не всегда, – уверенно заявила. – Но да, частенько связан с именем. Никто не знает, какой попадётся тебе: будет ли он связан с твоим именем или нет.

      Агада на секунду замолчала, что-то обдумывая или вспоминая.

      – Я слышала от Эвелли*, что главное в дарах – это то, что он появляется неожиданно. Когда ты искренне любишь, чем занимаешься или испытываешь какую-то искреннюю эмоцию, – она аккуратно слезла с пня и поправила волосы.

      – Эвелли как всегда права, – раздался позади голос, и Агада обернулась. Перед сёстрами предстала уставшая, но счастливая Синьагил.

      Первое, что всегда бросалось младшей в глаза – это тëмно-синие длинные волосы сестры. Необычный цвет волос Синьагил очень привлекал. И, казалось, он тоже имел отношение к её дару.

      – Я люблю шить. Поэтому вышиваю каждый день звёзды, – Синьагил развела руки в стороны.

      Подошла ближе к сёстрам.

      – Как работа? – учтиво поинтересовалась Таурэтари, заметно повеселев от разговора.

      – Половина звёзд готова и, я уверена, они будут сиять очень ярко. На сегодняшнюю ночь вышло больше, чем вчера, – Синьагил была довольно собой, что не скрылось из виду. – Буду смотреть сегодня на свою работу всю ночь.

      – Скромности тебе хоть отбавляй, – рассмеялась старшая. Синьагил ничуть не смутилась, гордо улыбнулась и подхватила смех сестры.

      Пока сёстры болтали, Агада решила незаметно ускользнуть. Делать ей здесь больше нечего.

      Большая поляна встретила свежестью и шумом волн. Перед ней – огромное море. Которому, казалось, нет ни конца, ни края. Только линия горизонта.

      Подошла ближе к краю и полной грудью вдохнула морской воздух, ощущая как её охватывают спокойствие и умиротворение.

      С левой стороны от Агады, недалеко, расположились небольшие каменистые холмы, на которых, к слову, любила сидеть Синьагил по вечерам.

      Агада прикрыла глаза и улыбнулась. Она чувствовала, как ветер приятно щекотал шею и играл с каштановыми волосами. Было так хорошо, что она невольно задумалась. А что если её дар, который она должна вот-вот обрести, связан с погодой? А если быть точнее, то с регулировкой: от слабого штиля до самого сильного ветра.

      Ей же нравится ветер. То, как он приятно щекочет шею и щёки. Тогда почему её дар не мог быть связан с ветром? Вполне мог.

      Однако дар связан с какой-то искренней эмоцией, обязательно положительной, или с любимым делом, которому будущая обладательница любит посвящать своё свободное время. Ну или он обязательно связан с именем своей обладательницы, подобное, как уже рассказывала Таурэтари, случается очень часто, и в основном будущие творительницы лесного волшебства опираются на это, узнавая значение своего эльфийского имени.