И среди этого холодного совершенства жил Габриэль, принц без сердца.
Он сидел на троне из обсидиана, окруженный советниками – старыми, мертвыми глазами в восковых лицах. Их слова звучали пусто, но с важностью. Сегодня ему исполнилось двадцать
– ваше высочество – раздался голос директора северной провинции – беглец пересек грань. Он в мире живых.
– кто? – спросил Габриэль, больше по привычке, чем из интереса.
– имя нам неизвестно. Но цель нам ясна: он охотится, месть – последнее слово прозвучало как кощунство в этом мире, где чувств не существовало.
Габриэль поднялся. Его высокий силуэт отбрасывал длинную тень, словно за спиной у него прячется кто то другой – может настоящий он. В зале стало тише. Он редко вставал. В нем было что то… неестественно живое.
– и что вы предлагаете ?
– вы, принц, должны пройти путь впервые за тысячу лет. Вернутся туда, где все началось
Он посмотрел на них, как будто в первые. Тусклый свет падал на его лицо, скользя по острым скулам и глазами цвета выжженой стали
– почему я?
Ответа не последовало только тишина. Он уже сигарету. Зажег, и начал курить…
В этой тишине ему были слышны его мысли в эго.
Сзади него выросло высокое тело с седой бородой и древний вечно спокойный – мудрец путей
– ты не задаешь вопросов – сказал он – почему?
Габриэль посмотрел в даль, где через туман маячила тропа перехода – тонкая трещина между мирами
– потому что – тихо произнес он – я хочу знать, что такое чувствовать.
Мир живых встретил его болью. Не физической – душевной. Здесь воздух вибрировал от эмоций, будто каждая молекула переживала что то. Это было невыносимо и прекрасно.
Дождь капал с небес, как будто кто-то наверху медленно разливал старое вино, и оно слезами стекало по острым зубцам особняка. Дом Бовьенов стоял на отшибе, будто сам изгнанный из города, как память, которую не хотят вспоминать. Его окна смотрели на мир, как глаза вдовы – стеклянно, без ожиданий.
Габриэль Патит стоял у кованых ворот, в плаще цвета сухой крови. Под ним – безупречно выглаженный костюм, сапоги в отблесках гуталина, на лице – полуулыбка, та, что появляется у тех, кто знает что-то, чего не знают другие. Его глаза, почти черные, блестели как полированные камни загробного моста, и в них не отражался ни дождь, ни страх.
Он постучал трижды.
– О, наш новый кандидат, – голос был стар и маслянист, как старое вино, и принадлежал дворецкому. Высокий, сутулый, в безупречном черном фраке, он выглядел как человек, родившийся сразу стариком.
– Габриэль Патит, – представился незнакомец, проникая внутрь дома, словно тень, приглашённая в ужин. – По поводу вакансии.
Внутри пахло пылью, тяжёлым воском и чьей-то болью, что давно затихла, но осталась в стенах.
– Госпожа де Бовьен ждёт вас в салоне. Постарайтесь не смотреть ей в глаза слишком долго, – добавил дворецкий с легкой усмешкой.
Госпожа оказалась женщиной с лицом, будто вырезанным из слоновой кости, уставшей и гордой. Платье черное, как её прошлое, а голос – как щёлкающий лёд.
– Мне нужен телохранитель для моей дочери. Она… особенная.
Габриэль чуть приподнял бровь.
– В этом доме, госпожа, всё кажется… особенным.
– Это не шутка, мистер Патит. У неё… были трудности. Я хочу, чтобы вы были рядом. Чтобы она снова могла спать.
– Я не врач, – улыбнулся он, склонив голову. – Но могу быть тем, кто сидит у двери с ножом и кошмаром.
Позже он впервые увидел её. Девочка – нет, девушка, с лицом фарфоровой куклы, но глазами, в которых жили выжженные поля. Молчаливая, закованная в собственное тело, её тишина звучала громче слов. Белые словно только что выпавший снег волосы и голубые как небо без облаков глаза
– Это Габриэль, он будет с тобой, – сказала мать – охранять тебя если точнее.
Она ничего не ответила. Только посмотрела. А он впервые – почувствовал что-то. Тонкое, как укол под кожу.
Словно кто-то в этом мире протянул тончайшую нить между ним и ней. Что-то зашевелилось. Интерес? Жалость? Или… надежда?
Впервые за свои двадцать лет он что то почувствовал. И это было не выносимо
Потому что колки в груди не как не улетали а ребра и что инородное будто бы летало у него в легких то покалывая то летая.
– мне ваше имя уже писать? – произнес хриплый голос старого дворецкого.
– куда писать ? – недоумевая спросил того парень
В этом доме рабочие долго не задерживаются.
И в правду парень не видел тут рабочих кроме