Планета «Мешалкина»
Над поверхностью густой, буро-зеленой воды, стелился молочный полупрозрачный туман. Он то взвивался вверх рваными облаками, гонимый воздушными потоками, то стремительно падал вниз, рассыпаясь пушистыми, курчавыми локонами вокруг нашей лодки. Но самого ветра не ощущала. Однако ветер присутствовал и это было заметно поведению тумана. Сейчас он мирно плыл, создавая впечатление, что мы находимся на небе и далеко внизу я вот-вот увижу очертания земли высоты птичьего полета. И мгновенно туман начинал резко метаться, побуждаемый этим «неосязаемым» ветром, на летевшим как будто из другого мира. Тогда все происходящее, как мне помнится, было странно. Все как бы перемешалось, поменялось местами. И временными, и пространственными.
Мы с дочкой видели признаки ветра, но не ощущали его. Мы плыли в лодке, и в тоже время парили между небом и землей. Мы ёжились от холода, испытывали тревогу и растерянность, не могли понять, как мы оказались здесь. Некое отстраненное, надмирное состояние позволяло спокойно наблюдать происходящее стороны. В этом таинственном действе мы были одновременно и участниками, и наблюдателями.
Наш кормчий был едва различим сквозь пелену тумана. Он стоял на другом конце лодки и правил огромным шестом, упираясь в дно. Иногда туман рассеивался и можно было боковым зрением увидеть его фигуру. Он был очень высок, сухощав. За спиной жестко торчали большие темные крылья. Сами крылья, как и плащ были какие-то рваные, даже на вид колючие, как иголки ежа. Вид его был мрачный и явно недоброжелательный. Хотя он, как мне тогда казалось, изображал полнейшее равнодушие к своим пассажирам. Смотреть в его сторону а тем белее разглядывать – не дозволялось, отчего было очень жутко.
– Мы скоро приедем, вернее – доплывём?
Мой вопрос потонул в пустоте и не был слышен в пространстве, в котором мы оказались. Кормчий и бровью, наверное, не повел. Хотя лицо его было скрыто от меня туманом, я чувствовала его холодное безразличие к происходящему даже сквозь разделяющую нас бездну. Именно – бездну! Признаюсь, тогда мне было не до анализа собственных ощущений. Позже, гораздо позже, возвращаясь в эти события спустя лет, я смогла многое разгадать и понять, что же там на самом деле происходило.
Холодно?
Дочка вопрос услышала, незаметно кивнула мне в ответ, но не придвинулась ближе.
Мы обе понимали – двигаться и что-либо делать было строго запрещено. Мне разрешили её проводить. Проводить до конца. Вернее, до входа иной мир.
В ИНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ.
Лодка слегка накренилась, покачнулась и заскрежетала дном по речной гальке
– Приехали, прощайтесь! – это было первое и единственное, что произнес наш проводник.
Он изо всех сил уперся шестом о дно, и лодка залезла носом на скалистый берег.
Мы прильнули глазами друг к другу. Что-то надо было сказать, чем-то её ободрить.
– Я тебя люблю, всё будет хорошо.
Я хотела еще что-то добавить, но поняла, что мои слова снова тонут в пустоте и никому не слышны. Она уже стояла на берегу. Светлое платье развивалось на ветру, который не чувствовался. Она чуть приподняла ручку и шевельнула пальчиками. Средний при этом приподнялся выше и чуть согнулся, прижавшись к указательному. Как в детской игре, когда мы делали крестики двумя пальцами со словами «Чур меня»!
Моё тело налилось свинцом, онемело. Я запоздало поняла, что могла выскочить вслед за ней из лодки и спасти её. Но сейчас это было невозможно. Неимоверная тяжесть сковала тело, не позволяя двигаться и говорить. Кто-то страшно гоготал от злорадства. Этот противный смех звучал где-то очень далеко. Но его колкие, хлесткие звуки резали мое сердце, причиняя сильнейшую боль.
Неимоверным усилием я подняла руку, пытаясь попрощаться. Лодка уже отчалила и удалялась от берега. Дочка тоже молча прощалась со мной, без грусти, без слез. Просто стояла и улыбалась. Тишина и легкая грусть царили в этот момент, овевая, будто успокаивая, теплым и нежным ветерком. Вот он сейчас ощущался на самом деле! Морозное утро согревалось его теплым дыханием, разгоняло человеческую боль разлуки, превращая мучительные страдания в тихую улыбку утреннего рассвета. Эту улыбку молча отражала моя дочка. Наконец туман полностью скрыл из вида её фигуру, и я потеряла всякую ориентацию.
***
Проснувшись в больничной палате, вся мокрая и уставшая, как после долгой изнурительной работы, я долго не могла прийти в себя. Отдельные отрывки недавнего сна начинают мучительно о чем-то напоминать. Дочка!? Слава Богу – в палате, никуда не исчезла! Соскочив с кровати, босиком бегу к ней и прислушиваюсь.
– Еще спит? – медсестра протягивает в приоткрытую