Все-таки интересно, кто это ночью пометил мой ящик? Судя по дорогой французской помаде, она – киевская чаровница… Размечтался я в своем кресле у заваленного автомобильными железяками и скучными казенными бумажками стола. А появись она сейчас, киевская фея-проказница – все ненужное одним волшебным движением смахнет, сама на стол сядет, ножки в ажурных фильдеперсовых чулочках свесит, укусит зубками плитку шоколада и давай мешать делопроизводством заниматься, – так и не надо больше ничего, все здесь. Если подумать хорошенько, вспомнить, то в жизни мужчины – что было и есть хорошего, – все с женщинами, все с ними так или иначе связано. Вот и у меня в гараже на стеклянном плафоне светильника (даже не знаю, как туда попали) переплелись в порыве страсти две перчатки, робкая белая дамская и настойчивая черная мужская. Когда хочу вспомнить что-нибудь приятное – смотрю, вспоминаю… А ведь нельзя, мне не положено: завтра заседает автомобильная комиссия Городской думы, и сам Цихоцкий – шнапс-капитан с тараканьими усищами и шашкой-«селедкой» на боку, наш полицмейстер – осчастливит комиссию своим присутствием. А меня особенно, для этого в думу полицмейстер и собрался.
Я повертел приглашение в руках. Вот те на! Мог и не заметить – на обороте еще текст, женский почерк:
«А я приглашаю вас сегодня сразу после полуночи купаться на Черторой. Встретимся у старого парохода «Добрыня», он в заливе один, и вы это место знаете. Мой храбрец, приходите.
Ваша русалка Е.»
Так-с, первое, что приходит в голову, когда она начинает после такой почтовой контузии соображать, это вопрос – по какому праву и согласно какому параграфу русалки днепровские свои приглашения начали писать на думских повестках? Кто позволил? А кто позволил почтовый ящик мой расписывать губной помадой? Тоже вопрос. Может быть, милая шутка? Ну вроде как в детстве, когда злой дедушка, наш дальний родственник, подарил мне на Новый год красивую французскую коробку, полную пустых, но очень похоже свернутых конфетных оберток-фантиков.
Почерк в записке явно женский, даже легкий аромат духов «Коти» и тот не забыли. Улики. Надо напрячься, вспомнить, кто из моих чаровниц с таким дорогим парфюмерным чувством юмора.
Впрочем, может, сие есть ловушка, продолжение вчерашней фильмы из киевской жизни, место действия было прямо здесь, в моем гараже на Фундуклеевской. Действующие лица и исполнители: три здоровенных, в одинаковых чесучевых пиджаках, громилы от городской артели извозчиков и я, один, – раб божий, обшит кожей. Прислал гостей хозяин киевского извоза Макарка Коротков. А как иначе? Мой Rolls-Royce 30 hp ему и его извозчичьей братве давно поперек горла встал, трахею, альвеолы закупорил – английская лакированная кожа в салоне, рессоры из корабельной стали, в моторе 30 лошадиных сил. Это вам не пара их гнедых в дурацких лентах с бубенцами и с бумажной гвоздикой в ухе. Последние, самые шикарные городские купеческие свадьбы – все мои; банкир Зульцман решил после ресторана веселых девчат с Бессарабки покатать – эти тоже мои; похороны ювелира Купейко… Да что говорить… Нет, скажу: «A la guerre comme a la guerre». Кто не знает, в вольном переводе наших киевских казаков с Куреневки звучит примерно так: «Шоб тебя гепнуло, репнуло та ще й перекандубасило!»
Так вот, заходят посланцы Короткова в гараж, ворота за собой плотно закрывают и ко мне. У одного – гирька на цепочке, у другого – свинчатка, третий здоровенный револьвер из-за пазухи вытаскивает. Пугач у него такой – «смит-и-вессон» наверное, – что сразу и не вытащишь. Правильные местные бандюки-налетчики давно с карманными бельгийскими браунингами на дело ходят, а эти, видать, отстали, не следят за новинками, каталогами не интересуются.
Дожидаться, пока револьвер весь покажется, я не стал. Неинтересно. Для такого случая держу в ящике стола настоящую «лупару» – обрез охотничьего ружья, заряженного на оба ствола волчьей картечью: шариками большущими из автомобильного подшипника. Обрез смастерил сам по картинке из книжки про мафию, это бандиты такие с острова Сицилия. Бедовые ребята, у них там даже свой действующий вулкан имеется, на всю Сицилию дымит.[2]
Достал я, в общем, свою «лупару» и навожу стволы на визитеров. Те – пятятся к выходу и задают по ходу разнообразные вопросы: «Паря, ты чего?.. Чего ты, паря?..» Лично я ничего. Если меня не раздражать, я очень добрый. Проводил хлопцев под прицелом до выхода и сам за ними вышел. Но полицию звать не стали – ни я, ни они – начнут писать свои протоколы, не обрадуешься!
А на улице ждет-дожидается в своей пролетке сам Макарка Коротков – на голове белая курортная с обвисшими полями панама, дальше тоже весь в белом, а в петлице роза поникшая черная – эмблема печали. Не дождетесь!.. Хлопчики его наутек, а я к нему. Обрез прикрыл пиджаком, не спеша подхожу – покажу свою игрушку-лялю, похвастаюсь. Подошел. Макарка, громко чавкая, жует плиточный табак, лихо сплевывая мне под ноги коричневатую жижу. Заценил, по всему видать, мою пушку, но виду не подал. Нервы у этого дядьки в панаме, надо признать, стальные, киевской чеканки беспредельщик. Не уехал, сидит. Посмотрел на