Мегадрама «На крестцах» заканчивается монологом летописца – дьякона Герасима Новгородца: «…Земля уж не выносила злодейств царя Ивана-мучителя, испуская благостные вопли, тихо сама о беде плакала. (Некоторое время молча пишет.) Однак пособил Бог, царь отвращался еды и отринул, жестокое свое житье окончив. Давно писал сие, ныне уж оканчиваю написание многогрешною рукою своей. Еще одна последняя епистолия, и летопись окончена моя. (Пишет.) …Сия книга грешного чернеца, дьякона Герасима Новгородца, писана его скверною рукою. Прости меня, Бог. Слава свершителю Богу! Аминь! (Оканчивает писать и ставит точку.)»
Думаю, что и сам Горенштейн в момент написания этого последнего монолога, так же как и его герой, испытывал радость и облегчение по поводу окончания многолетнего труда.
Герасим Новгородец не выдуман Горенштейном, он существовал реально. Но для того чтобы он, как и другие исторические личности, стал реальностью для читателя или зрителя будущего спектакля (что в случае с «На крестцах» вполне возможно), нужен автор, его воображающий, в него перевоплощающийся. У Горенштейна в «На крестцах» не меньше сотни действующих лиц, и все они (монархи, военачальники, придворные, священнослужители, простой народ) зримы, объемны – литература и драматургия сценариста-мастера Горенштейна с его любовью к подробностям и деталям – это всегда 3D, если выразиться современным кинотермином, а то и 4D. Перевоплощаясь в своих героев, Горенштейн их как бы рождает их из себя заново и сопровождает по жизни, пытаясь увидеть и ощутить их изнутри. Это и есть художественность. А «в художественности дна нет, как в открытом космосе», – написал однажды Горенштейн. В «На крестцах» перед нами предстает, можно сказать, бездонный «русский космос».
Читателю этой книги предстоит глубоко погрузиться в русскую историю. Для чего? На это каждый может и должен ответить для себя сам. Можно сделать это, например, просто проявляя интерес и доверие к писателю, автору знакомых уже великолепных произведений, таких как «Искупление» или «Зима 53-го года»… А вот зачем это путешествие во времени предпринял сам Горенштейн? Какое послание российскому читателю содержит этот труд?
Осенью 1991 года Горенштейн впервые приехал в Москву после 11 лет эмиграции. Бравший у него тогда интервью Виктор Ерофеев спросил: «Ты живешь сейчас с немецким паспортом, в Берлине, и как ты себя ощущаешь, каким писателем: еврейским, русским, немецким?»
Ни один из трех предложенных ответов на этот шутливый и одновременно провокационный вопрос Горенштейну не подходил. Он сказал: «Я не знаю. Мне трудно сказать. Я думаю, что лучше всего сказать, что я специалист по России и специалист по Германии».
На самом деле на вопрос, русский ли он писатель, Фридрих Наумович Горенштейн ответил своим творчеством. Ответил, написав в Берлине без каких-либо договоров с издателями или с театрами две драмы из русской истории, отдав им более 10 лет жизни, – пьесу о Петре Первом «Детоубийца» и предлагаемую ныне вниманию читателей мегапьесу «На крестцах» об Иване Грозном.
Кто еще из современников отважился на такое?
Пьеса Горенштейна «Детоубийца» была в России поставлена в пяти театрах. Писалась ли в расчете на будущую постановку предлагаемая читателю хроника «На крестцах»? Нет, конечно, но писатель, несомненно, мечтал увидеть своих героев на подмостках русской сцены. В одном из писем Лазарю Лазареву сетуя на «разрастание» текста в процессе работы, он замечает: «Для сцены надо будет сокращать вчетверо».
Из письма Ф. Горенштейна Л. Лазареву:
25.4.90 «Уже несколько лет занимаюсь я материалами по Грозному.
Хотел бы Вас спросить – нельзя ли приобрести книгу – “Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XVI в.” Москва. Художеств. лит. 1986. Общая редакция Дмитриева и Д. Лихачева. Ф. Гор.»
21.6.90 «Нет ли у Вас кого-либо из людей, близких Д. Лихачеву? Мне бы надо добыть ксерокс по нескольким небольшим работам, на которые Лихачев часто ссылается, но найти я их не могу. Это завещание Ивана Грозного 1572 года. Это текст “Канон Ангелу Грозному”, который Ив. Грозный подписал псевдонимом “Парфений Уродивый”. Это церковные службы Ив. Грозного. А так же сочинения сына Ив. Грозного – Ивана. Житие Святых. Например, “Житие Дмитрия Прилуцкого”. Работы эти считаются второстепенными, не политические, но они важны для меня, потому что личные для моих героев. (Если когда-нибудь у меня дойдут руки и они станут моими героями.) Дело это не срочное. Но вдруг случайно представится возможность».
И еще одно письмо того же года:
30.11.90 «Я взвалил на себя непомерный труд (или, может, возраст уже сказывается?). Три года изучал материал по Грозному. Уж больше