А метель пела ей колыбельную, бросала снежинки в лицо и просила развернуться. Прийти домой, сесть у теплой печи и уснуть. Но девушка шла. Так они и боролись: вьюга бушевала, а девушка искала в себе силы, чтобы сделать еще хоть несколько шагов. Но на нее обрушился порыв ветра. Она споткнулась и упала на колени. Хотела встать, но не смогла. Горячие слезы катились по онемевшим щекам. Она попыталась ползти, продвинуться вперед еще хотя бы на пару жалких сантиметров. В голове стучал пульс, глаза щипало, ноги будто исчезли вовсе. Она закрыла лицо руками: хотела зарыдать в голос, но сил плакать не было. Еще раз попробовала подняться – новый порыв ветра повалил ее на снег. «Только не теряй сознание, Велимира, только не закрывай глаза…» – лишь успела подумать она и стиснула зубы, но метель больно хлестнула ее по щеке. Глаза сами собой закрылись. Она потеряла сознание.
Ее лицо сливалось с заметающим ее снегом.
II
Самые ранние воспоминания перемешиваются и сливаются в какую-то странную неоднородную массу в голове. Так говорили все, кого Велимира спрашивала о детстве. Она удивлялась, когда это слышала. Сама она бережно хранила свое первое воспоминание и доставала его из глубин подсознания, когда становилось особенно тоскливо.
Весь мир качается в такт тихому голосу, напевающему давно знакомую колыбельную песню. Качаются сучки на досках над головой, качаются бревна на стенах. Весь мир – колыбелька, привязанная к крючку на потолке. Малышка поднимает ручки и разглядывает свои по-детски пухлые пальчики. Перебирает их, трогает другой рукой, пробует укусить…
Ой! Больно! Из глаз текут соленые слезы, а из горла вырывается крик. Ласковый голос стихает, и чьи-то мягкие руки аккуратно подхватывают ее. Теперь малышка видит молодую женщину с самой теплой на свете улыбкой и самыми красивыми темными глазами. На голове у нее красный платок, оттеняющий чуть смуглую кожу. На щеке родинка. Велимира протягивает к ней руки, трогает ее нос, глаза и губы. Она и думать забыла о боли и слезах. А женщина тихо смеется и в ответ тоже трогает нос, глаза и губы девочки. Тогда казалось, что мама уже совсем старая, но позже Велимира поняла, что ей тогда и шестнадцати не было, наверное. Снова льется тихий, теплый голос. Он проговаривает какие-то непонятные слова. Малышка пытается найти среди них знакомые, но глаза сами собой закрываются. Мягкие руки качают ее.
Вдруг, как из другого мира, доносится громкий низкий голос, так непохожий на мамин. Велимира вздрагивает, просыпается и тут же, сама не зная почему, начинает плакать. Но на этот раз никто не успокаивает ее. Наоборот, она тут же оказывается в своей колыбельке. Никому не нужная. От этого плакать хочется еще сильнее. Малышке кажется, что из глаз целую вечность текут слезы. Но она уже устала грустить.
Вдалеке кто-то разговаривает. Один голос мамин, а другой тот, что появился в ее мире несколько минут назад. Велимира хочет послушать, о чем они говорят, но таких слов она пока не знает. Наконец кто-то вспомнил и о ней. Ее снова берут чьи-то руки, только теперь они совсем другие – жесткие, сильные и крепкие. Велимира мельком видит маму: она стоит у стены, опустив глаза.
Тут руки неожиданно вытягиваются, и девочка оказывается лицом к лицу с немолодым мужчиной. У него прямой нос, густые брови и темно-русая борода. Глаза пристально смотрят прямо на нее. Они серые, металлические. Не сравнить с мамиными. Но почему-то девочке не страшно. Она вытягивает вперед руку, хватает мужчину за нос. Он улыбается и говорит что-то. Малышка кладет ему пальчик на зубы, а он делает вид, что хочет закрыть рот. Велимира смеется. Смеется и папа. И даже испуганная мама у стены позволяет себе улыбнуться.
Но волшебство кончается, и ее снова кладут в колыбельку. Голоса становятся жестче и ничего не поют. Но Велимира слишком устала, чтобы разбираться.
III
Велимира не любила думать об этом, но часто самое страшное воспоминание приходило к ней во сне. И каждый раз она просыпалась от собственных рыданий.
Велимира уже совсем большая – ей целых три года. Она сидит, свесив ноги, все в той же комнате. Красный угол над столом, рядом лавки и сундук. Дышать больно: дым проникает в легкие. Глаза из-за него щиплет. Девочка кашляет, по щекам текут слезы. Но никто не видит. На коленях у икон молится мать. Над ней стоит Василиса – сестра отца. Высокая, грузная женщина с зеленым платком на голове.
Она говорит:
– Людмила, пойдем. Его уже не вернешь, лучше подумай о дочери.
Мама поворачивается и смотрит на нее. Затем кивает и отвечает, будто в забытьи:
– Да, да, пойдем…
Она встает, подходит к девочке и садится на корточки напротив нее. Велимира с испугом