Прочитав эту книгу, ты уже будешь готов ко встрече с тем, кто играет не по правилам. И, возможно, именно твоя осведомлённость однажды спасёт чью-то доверчивость от краха.
Пролог. Перед тем, как начнётся
Эта история могла не случиться если бы я не взял трубку. Если бы не ответил на сообщение. Если бы не был разбит морально. Этих «если» можно придумать сколько угодно. Но их не было всё произошло. Тогда я ещё не знал, что «выручи» от человека, с котором знаком с детства может быть не просьбой, а ловушкой.
Случилось как случилось. В истории есть и моя вина, и глупость, и нелогичность. Казалось, всё очевидно, и ты никогда не попадёшься, потому что. Я тоже так думал. А книга появилась на свет, так как каждый из нас плохо учиться на чужих ошибках, и мы любим свои. Данная книга написана от первого лица, чтобы, ты человек читающий эту книгу, прожил историю через себя, а по итогу вышел победителем, вернувшись в себя.
Аля… Для кого-то – просто имя. Для меня – целый период жизни. И да, иногда я до сих пор прокручиваю в голове тот первый звонок. Слова. Интонацию. Как будто ищу момент, где всё пошло не так. Но не нахожу.
Такие истории не начинаются с громкого взрыва. Они начинаются с доверия. Эта книга – не об Але. И даже не обо мне. Она о тех, кто хоть раз оказался в ситуации, где сердце оказалось сильнее здравого смысла. О тех, кто верил. Хотел помочь. Надеялся. О тех, кто это ещё может пережить это, но уже с историей, которую прожил в этой книге.
Аферист – это не всегда чужой номер. Иногда – это тот, кто знает, как ты молчишь. Как ты улыбаешься. Как ты веришь. И если ты читаешь это – значит, ты уже чувствуешь. Что где-то рядом – своя Аля. Не обязательно с тем же именем. Но с тем же методом.
Друг детства
«Иные люди входят в твою жизнь тихо…
и так же тихо разрушают её изнутри.»
Из писем Сильвии Плат.
Я не помню, когда в последний раз в квартире было так тихо. Ни голосов, ни шагов, ни сообщений, ни звонков. Даже холодильник, казалось, затаился, чтобы не мешать моим мыслям. И всё равно – внутри шум. Сильнее, чем когда-либо.
Я сам ушёл. Это было взвешенное решение. Голову не обманешь: когда ты всё время отдаёшь, а в ответ – только требования, рано или поздно наступает предел. Я дал ей больше, чем кому-либо до этого. Внимание, заботу, время, деньги. Я был. Рядом. Всегда. Но чем больше я отдавал, тем больше казалось, что должен. И в какой-то момент даже мои попытки сохранить отношения стали оборачиваться упрёками.
«Почему не сделал вот это?»
«Ты должен был понять!»
«Ты же взрослый мужчина!»
Я уставал. Но не от неё – от себя. От того, что никак не мог признать очевидное: меня давно не любят. Меня используют. Не грубо. Не резко. Просто берут. Всё. До последней капли.
И всё равно больно. Всё равно сердце сопротивляется, прокручивая в голове моменты, когда она смеялась над моими шутками, когда смотрела, прижавшись к плечу, как я готовлю кофе. Когда просто лежала рядом, и казалось, что в мире есть покой. Есть дом. Тогда я верил.
И теперь, в этой тишине, в этом чужом спокойствии, меня мотает от приятных воспоминаний к упрёкам. От благодарности к злости. От любви к обиде. Всё, что было – было искренне. А потом стало требованием. А потом – причиной, чтобы уколоть. Я выгорел. Не от работы, а от любви. От односторонней связи, где ты должен всё, а оправдывая ожидания – ещё больше.
Я долго сидел на полу, прислонившись к холодной стене, с чашкой, в которой чай уже остыл. Мне хотелось просто исчезнуть. Возможно, на время. Без звонков, без переписок, без непонятных вопросов «как ты?» и без ответов, которых нет. Есть лишь разбитое сердце, ком в голе, понимание того, что так надо и внутреннее метание от чувств к здравому смыслу.
Я позвонил начальнику. Сказал, что беру отпуск. На голосовом было слышно: он понял. Это не было истерикой. Это было спокойное, взрослое «мне нужно восстановиться». Я поблагодарил – и отключил телефон.
И остался наедине. С собой. С этой тишиной, в которой, наконец, начал слышать себя.
– Ну что, Марк… – глухо сказал я, глядя на отражение в зеркале. – Планы отменяются, голова гудит, сердце трещит по швам… и я не знаю, куда теперь себя деть.
Руки привычно потянулись к телефону. Включил, заказал роллы, немного закуски к бутылке коньяка, что стояла в шкафу с прошлой зимы. Не хотелось напиваться – хотелось выговориться. Хоть кому-то. Хоть себе.
Сел на диван. Пауза. Тишина. Отражение в стекле смотрело так, будто спрашивало:
«И долго ещё собираешься жить с этим шумом внутри?»
– Никто не услышит… пока сам не заговорю, – пробормотал я вслух. Слов не было – только эмоции. Горькие, густые, как осадок от пережитого.
И тут зазвонил