Краем глаза я видел, что индикатор остаётся в зеленой зоне. И всё‑таки сегодня патруль хотелось завершить побыстрее.
– Боря, сколько набираем к концу зоны? – спросил я.
Говорить с альтером вслух – это дурной тон и по‑дитячьи, знаю. Но на патрулировании все пилоты общаются с альтерами голосом. И пусть голос пишется, а в любой момент скучающий диспетчер может включить прямую прослушку. Когда ты летишь над Юпитером, зажатый в пятидесяти тоннах металла и плазмы, лавируя в магнитосфере и пытаясь не поймать смертельную дозу радиации, на это плевать.
Куда важнее не сойти с ума.
«Чего именно набираем, Святослав?» – вопросом ответил альтер.
Боря – он натуральный «bore». Такой уж вырос, потому такое имя и получил.
Или наоборот? Стал занудой, потому что я назвал его Боря?
Не могу понять, что случилось раньше.
– Сколько радиации набираем, Боря? – терпеливо повторил я.
Спорить с собой – дело нормальное, а вот обижаться на себя – смешно.
«В пределах допустимой нормы».
– Сколько в числах?
«Три миллизиверта».
– Терпимо, – неискренне согласился я.
Потянулся к соску, отхлебнул воды. Мне показалось, что щелочной привкус усилился – значит, корабельный искин тоже озабочен дозой.
Я повёл плечом, наклоняя «пчелу» на левый борт. Юпитер – гигантский, бушующий, чудовищный и прекрасный послушно завис над головой. Коричневое, бежевое, белое, оранжевое, завитки ураганов, в которых утонула бы Земля, воронки смерчей, которые подняли бы Луну, черные и белые пятна циклонов и антициклонов.
Юпитер очень, очень красивый!
И очень смертоносный.
– Боря, тебе нравится смотреть на Юпа? – спросил я.
«Это сложный вопрос, Славик. Будто смотришь на смерть. Нравится ли мне смотреть на смерть? Пока она далеко – да. Жутко и волшебно. Но с Юпитером одна беда – он никогда не бывает достаточно далеко».
Боря всегда такой обстоятельный. По‑моему, это не просто занудство, а какой‑то внутренний протест.
– А мне нравится, – сказал я. Тоже из чувства протеста. И, чтобы усугубить, добавил то, что никогда не говорят в патруле: – Когда вернусь, первым делом…
Я даже закончить не успел: запищал датчик присутствия. Не страшно запищал, скорей радостно: «пи‑пи, пи‑пи‑пи, пи‑пи, пи‑пи‑пи».
На месте Бори я бы обязательно высказался по поводу запретной темы. Никто, никогда, ни за что не говорит о возвращении, когда находится в патруле над Юпом!
Но альтер молчал. И в этом молчании было куда больше укоризны, чем в любых словах.
– Это ангел, – сказал я, потянувшись и поставив «пчелу» кормой к Юпитеру. – Просто ангел, понятно тебе?
Конечно, менять положение истребителя нет нужды. Экраны выведут изображение куда угодно. Но на ангелов, как и на Юпитер, куда интереснее смотреть человеческим взглядом. Почему‑то кажется, что ты видишь больше, чем в любом, самом расширенном диапазоне. А стабилизированный ячеистый титан оптически прозрачен лишь в верхней полусфере кабины.
Искин уже просыпался, прогонял по цепям тесты, выходил на связь с другими «пчёлами», накладывал на колпак кабины цветные линии и диаграммы. Я снова потянулся к соску, пухлый пилотажный костюм давал ограниченную подвижность лишь голове. Сделал глоток, другой. Вкус воды изменился. Щелочи стало больше, а ещё горчили витамины и морозили нёбо стимуляторы.
Искин ждал неприятностей.
«Просто ангел, конечно», – сказал альтер иронично.
– Синий два, нахожусь на траектории, есть радиоконтакт, – сказал я. – Предположительно ангел, движется расходящимся курсом двенадцать градусов, выше меня на семь тысяч километров…
– Синий три, контакт подтверждаю, – отозвался Джей.
– Синий четыре, веду поиск, – голос Элен едва пробился сквозь помехи и был отфильтрован искином до полной потери интонации. Её «пчела» шла над атмосферным вихрем, который в радиодиапазоне гремел как Большое Красное Пятно.
– Синий один, – пробился старший звена. – Тишина в эфире. Синий пятый, ты ближе всех, доклад.
Секунд десять в эфире висела тишина. Всё это время я искал взглядом ангела. Наконец заметил крошечную белую точку в перекрестье координатной сетки. У меня чуть‑чуть отлегло. Ангел был один, и судя по мельтешению крыл – серафим.
Кто рискнёт напасть на серафима, тем более летящего в одиночку?
Вряд ли мы тут понадобимся.
Датчик простучал: «ту‑дух, ту‑дух, ту‑дух».
– Гружёный… – донеслось от кого‑то из звена.
Я бросил выделываться и вывел на колпак увеличенное изображение.
Серафим