Лес встретил его шорохами, треском веток и странными тенями. Илюша шёл, подсвечивая себе под ноги. Вдруг он услышал сзади хихиканье. Обернулся – никого. Сделал ещё шаг – снова смешок, только ближе.
– Кто там? – дрожащим голосом спросил Илюша.
Из-за дерева вынырнул… маленький, но очень страшненький чёрный чертёнок! С рожками, хвостиком и горящими глазами, как угли. Он был весь в пыли и паутине, как будто только что вылез из-под земли.
– Ага! – завизжал чертёнок. – Нашёлся! Маленький непослушный человечек! Маму не слушаешься? Ходишь, где не положено? Теперь ты мой!
– Не хочу быть твоим! – закричал Илюша и пустился наутёк.
Он бежал, как мог, сапоги слетали с ног, фонарик упал и потух. А чертёнок гнался за ним, перепрыгивал через пни, шептал противные слова и смеялся своим визгливым голосом. Лес становился всё гуще, деревья скрипели, будто шептались между собой:
– Ох, не надо было ему сюда идти…
– Говорила же мама…
И вдруг Илюша заплакал. Прямо на бегу. Он понял, что ошибся. Что маму надо было слушать. Что он совсем маленький и ничего в этом страшном лесу не понимает. Он упал на колени и закричал:
– Маааааааамааааааа!!!
И в тот момент, когда чертёнок был уже почти рядом, когда его когти почти схватили Илюшу за рубашку… что-то яркое вспыхнуло в небе. Звезда? Нет. Это была мама. В пижаме и с фонарём, стоящая на краю леса. Её голос был как гром:
– ОТСТАНЬ ОТ МОЕГО СЫНА!!!
Чертёнок взвизгнул, задымился, как мокрая тряпка на костре, и исчез, оставив после себя только пепел и слабый запах серы. Мама подбежала, прижала Илюшу к себе, а он весь трясся и шептал:
– Прости… прости меня, мамочка… больше никогда…
С тех пор Илюша стал послушным. Он ел кашу, чистил зубы и особенно – никогда, НИКОГДА больше не ходил один в лес. А если вдруг ему хотелось приключений, он сначала спрашивал маму. А мама иногда говорила:
– Хорошо. Только вместе.
И чертёнок больше не появлялся. Он знал: с такой мамой шутки плохи.
Прошло немного времени с той ночи, когда Илюша встретился с чертёнком. Он теперь стал примерным мальчиком: зубки чистит, руки моет, спать ложится по расписанию. Мама радовалась – будто подменили ребёнка! Но в лесу, под корнями старого кривого дуба, кое-кто затаил обиду…
Чёрный чертёнок, весь в копоти и мху, сидел в подземной норке и ворчал:
– Ну уж нет! Меня вот так просто прогнали? Мама, говоришь?.. Да я, да я… всем мамам мам! Я вылезу, да как НАПУГАЮ!
Он стал колдовать. Вывалил из мешка сухую лягушачью лапу, три мышиных хвоста и клочок Илюшиной пижамы, что зацепился тогда за ветку. Замутил варево, бурлящее и вонючее, и прокричал:
– Пусть у мальчишки снова заиграет любопытство! Пусть сам меня позовёт!
И сработало. На следующее утро Илюша вдруг проснулся с очень странным желанием… Найти чертёнка.
Он сам не понимал, зачем. Просто хотелось. "Может, он одинокий? Может, ему просто скучно?" – думал он. Но мама его остановила:
– Нет. Если снова пойдёшь в лес один – больше сказок не расскажу, мультиков не будет, и в гости к бабушке не поедем!
Илюша вздохнул. Сдержался. А вот чертёнок в ярости заорал под землёй:
– Ах так?! Ну тогда я САМ к вам приду!
И вот тут лес вмешался.
Ты не знал? Лес тоже живой. Он видел, как мальчик стал хорошим. И не хотел, чтобы зло его снова тронуло. Поэтому в ту ночь, когда чертёнок выбрался на охоту, деревья сдвинулись ближе друг к другу. Корни вылезли наружу, как змеи. А совы начали ухать так громко, что у чертёнка задёргался глаз.
– Что это вы все тут… – не успел договорить, как земля под ним разверзлась, и корни схватили его за ноги.
– Ты нам тут не нужен, – прогудел дуб. – Ты уже получил второй шанс. Убирайся.
Чертёнок зашипел, дёрнулся, но корни всё крепче сжимались. А потом… его затянуло под землю. Навсегда? Кто знает. Может, он ещё придумает какую-то гадость. А может, теперь там, в подземелье, сам стал слушаться кого-то пострашнее мамы…
А Илюша? Он почувствовал, как будто камень с души упал. Он уже не думал о лесных проказах. Ему теперь интереснее было помогать маме, кормить птичек за окном и сочинять собственные сказки. И каждый вечер, перед сном, он спрашивал:
– Мам, расскажи ещё… про чертёнка?
А мама улыбалась и говорила:
– А давай в следующий раз я расскажу,