Богиня смерти. Виктор Скворец

ицу и поглотила тьма, всё же, хоть и смутно, видны силуэты домов, проезжающих машин, и разного сорта прохожих.

      Я в это время сидел в гостях у друга, мой взгляд поглотила чашка еле дымящего чая. У меня нет желания хотя бы немного отхлебнуть, ибо мой разум заполонили мысли о случившемся три дня назад, и о его последствиях, с которыми я борюсь при помощи психиатров и разных успокоительных.

      Мой давний друг, имя которого я не хочу говорить, зовёт меня уже не в первый раз. Он садится напротив меня, спрашивает у меня, что со мной, в порядке ли я. Я просто сказал, что во время очередной смены произошёл простой случай- при этом понимая, что назвать произошедшее "простым случаем" было бы то ли неправильным преуменьшением, то ли непреднамеренным искажением- и, как и следовало ожидать, он попросил рассказать всё поподробнее.

      Я долго думал, рассказать или лучше промолчать? Ведь случай этот слишком неестественный, пугающий, настолько, что в такое поверить практически невозможно, за неё меня бы посчитали за безумца. В конце концов, я набрал побольше воздуха, выдохнул, и начал свой безумный рассказ.

      Я, уже как лет десять, работаю охранником в ночную смену, в музее современного искусства. Моя задача здесь обходить здание, ловить всяких преступников и вандалов, и следить за сохранностью всех имеющихся экспонатов.

      Все они- начиная с абстрактных картин, заканчивая несуразными скульптурами- имели большую ценность как для музея, так и для меня. Но если остальной персонал рассматривал их как обычное творчество, которое нужно беречь по всем существующим правилам, то я их рассматривал то ли как артефакт большой исторической значимости, то ли как очень ценную игрушку: я испытываю к этим линиям на полотнах и сборищам непонятных объектов настолько сильную любовь, что мне даже больно от того факта, что они могут быть кем-то испоганены, испорчены, сломаны, настолько, что для меня не имеет значения, в шутку это было сделано, намеренно или напротив, случайно. Правда есть, одна скульптура, которая не вызывала у меня подобных чувств, и с которой всё и началось.