– Лера… – его голос сорвался на шепот. – Открой. Пожалуйста.
Внутри скрипнул пол. Шаги. Затем – щелчок дверного замка. Сердце ёкнуло… но дверь не открылась. Только голос сестры, глухой, будто из другого измерения:
– Ты же взрослый. Разберёшься.
Хлоп.
Звук захлопывающейся двери эхом разнёсся по лестничной клетке. Рюкзак с вещами шлёпнулся на пол раньше, чем он сам рухнул на ступеньки. В ушах стучало: три месяца. Три месяца он мыл её посуду, отдавал половину зарплаты с подработки курьером, терпел пьяные крики по ночам. И вот – "разберёшься".
Он полез в карман:
200 рублей (последняя сдача от покупки хлеба)
Сломанный телефон с треснувшим экраном (упал неделю назад, когда Лера толкнула его в припадке ярости)
Ключ. Один-единственный ключ от этой самой двери, которая теперь навсегда закрыта.
На улице уже сгущались сумерки. Первый ноябрьский гололёд серебрился на асфальте.
Подземный переход у вокзала
Город встретил его слепящими неоновыми вывесками. "Кредит за 5 минут", "Срочный выкуп золота", "Горячие чебуреки – 50 руб". Яркие буквы отражались в лужах, превращая тротуар в калейдоскоп из цветных бликов. Всё это было для людей. Настоящих людей. Не для него.
– Эй, новенький!
Голос донёсся справа. На лавочке у стены сидел парень в очках с треснувшей левой линзой. Его пальцы – необычно длинные и тонкие – перебирали струны воображаемой гитары. Движения были точными, отработанными, будто он действительно играл.
– Видок у тебя, как у мокрого пса, – хрипло рассмеялся незнакомец. – Я Бура. Ты, похоже, только что вступил в наш эксклюзивный клуб "Без билета в один конец".
Сот машинально потрогал карман – проверял, на месте ли кошелёк. Пустой жест.
– Мне… просто нужно переночевать… – голос звучал чужим, разбитым.
– Ха! "Просто". – Бура встал, и Сот с ужасом заметил, что у парня не хватает двух пальцев на правой руке. Среднего и указательного. Культяпки были аккуратно затянуты кожей, как будто зажили давно. – Ладно, профессор. Пойдём, покажу, где греются местные интеллигенты.
Теплотрасса за автовокзалом
Ад.
Это первое слово, что пришло в голову.
Вонь ударила в нос ещё на подходе – смесь мочи, ржавчины и чего-то кислого. Вход в тоннель был завален мусором: пустые бутылки, шприцы, обрывки газет с заголовками "Экономический рост"и "Новый жилой комплекс".
– Добро пожаловать в "Пять звёзд", – Бура широко раскинул руки, демонстрируя "апартаменты".
Теплотрасса оказалась гигантской трубой, где вдоль стен ютились десятки людей. Кто-то спал, закутавшись в полиэтилен, кто-то копошился в пакетах. В дальнем углу старик мочился прямо на стену, не обращая внимания на окружающих.
– Это… тут все живут? – прошептал Сот, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Не все, – кто-то тронул его за плечо.
Девушка. Синие волосы, выцветшие от грязи, лицо в царапинах. Она принюхалась, как бездомная кошка, оценивая добычу.
– Тут живут те, кого не нашли. Я – Янва. – Её глаза скользнули по его лицу, одежде, рукам. – Ты воняешь надеждой. Это здесь опасно.
Бура засмеялся, но смех перешёл в надрывный кашель.
– Расслабься, новичок. Первая ночь – самая страшная. Если, конечно, не сдохнешь к утру.
Сот почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он больше не был тем, кем приехал в город. Он был теперь никем. И этим местом.
Часть 2. "Первая ночь"
Тусклый свет фонаря за решеткой дрожал, как пьяный мотылек. Сот прижался к трубе, чувствуя, как жар просачивается сквозь ткань. В воздухе висела тишина, перемешанная с хриплым дыханием спящих.
Бура сидел, перебирая три монеты. Их тусклые блики скользили по стенам.
– Ты… – Сот закашлялся, горло пересохло. – Ты давно здесь?
Монеты замерли. Бура поднял голову, очки блеснули.
– Дольше, чем хотелось бы. – Его пальцы с отсутствующими фалангами сжали монеты. – А ты что, решил историю нашего королевства изучать?
В углу скрипнул гвоздь. Янва выводила на стене цифры, не оборачиваясь.
– Сто сорок девять, – пробормотала она. – Сто сорок девять дней как…
– Заткнись, – резко оборвал Бура. – Новенькому твои счета не интересны.
Янва резко обернулась. Синие пряди прилипли к ее щекам.
– А тебе что, больно вспоминать? – Ее голос дрогнул. – Или ты уже забыл, как сам считал?
Бура вскочил. Монеты звякнули, упав на бетон.
– Я не… – он сжал кулаки. – Просто не надо.
Тень Деда зашевелилась. Старик поднял голову, его единственный живой глаз блеснул.
– Все считают, – прошамкал он. – Пока не перестанут.
Сот потянулся