Любовь Михайловна тоже, кстати, не отставала, у нее жила на таких же правах целая семья, взрослые сын, дочь и муж.
На территории лагеря у бабушки располагалась веранда для работы, она примыкала к лагерной кухне и столовой. Окна на веранде бабушка держала открытыми на распашку, ей вечно было жарко. Перед окнами веранды стояла ржавая скамейка-качель. Дети там побаивались качаться, за исключением новичков. Побаивались, потому что бабушка гоняла их со скамейки, ей мешал скрип и детское веселье. А вот бродячие собаки облюбовали площадку прямо перед верандой для своих свадеб. Иногда собиралось по десять-пятнадцать собак всех мастей и начиналась церемония. Дети волей-неволей собирались вокруг и активно обсуждали процесс, собаки истошно лаяли. Бабушка отчаянно матерясь, перегибалась через стол, вылезала наполовину из окна и длиннющей деревянной линейкой пыталась достать до собак с криком: «Я вам покажу развратничать! Это детское учреждение!» Помогало. Собаки, скуля уходили на новое место. Толпа детей – за ними.
В лагере мы с родителями появлялись редко, только, когда происходило что-то экстраординарное, например, концерт в честь родительского дня или День Нептуна.
Лагерных детей я побаивалась, бабушка говорила, что они все больны ветрянкой и чесоткой, и, кроме всего прочего, заражены вшами.
Хотя, глядя иногда, украдкой, как они играют все вместе в догонялки, бегают всей толпой, смеются, мне, не смотря на страх, хотелось веселиться с ними.
В такие моменты мне становилось особенно грустно, что я не такая как все, что мне нельзя к ним.
И я по-быстрее отворачивалась и уходила с родителями. Зато у меня было всё Сосновое, а у них – только забор и лазилка.
Мое личное
Говоря