Рыбалка на четверых. Дмитрий Пацев

навал, что они и так целый день провели на этой злополучной работе, где мало платят, да еще и с задержками. Я ведь уже не младенец какой-то, чтобы плакать и устраивать истерики на пустом месте, пытаясь удержать их рядом с собой в детской и требуя их внимания в течение нескольких часов. Всего лишь одну историю – вот чего я с нетерпением ждал каждый раз перед сном. Мама мне читает, не рассказывает. Она любит это дело, но пока мне с трудом даются выбранные ею сочинения мировых классиков и современников, даже несмотря на то обстоятельство, что, в своем столь юном возрасте, сам процесс чтения я считаю весьма увлекательным, и это действительно одно из моих любимейших времяпрепровождений. Правда, я предпочитаю динамичные, остросюжетные комиксы про супергероев и детективные рассказы о следопытах. Но чего у мамы не отнять, так это того, что она великолепный чтец. Околдованный ее удивительно нежным и обволакивающим голосом, я практически никогда не могу дослушать свои любимые произведения до конца. Поэтому я не зову маму в те дни, когда от души набегался и наигрался с самого утра, предпочитая приглашать ее в другие вечера, когда сил досмотреть фантазийное кино, возникающее у меня в воображении под воздействием ее голоса, осталось сполна. Надо сказать, что именно мама зародила в нашей семье традицию читать мне вечером перед сном сказки. А ежедневным этот ритуал стал с тех самых пор, когда я, будучи совсем малышом, сильно заболел – что-то связанное с расстройством желудка, – из-за чего чувствовал себя относительно нормально лишь на руках папы и мамы. Когда мы оказались в больнице, мама начала читать мне сказки на ночь не только, чтобы утешить меня, но, возможно, и ради собственного успокоения. А после моего выздоровления это стало полноценной семейной традицией, которой мы неукоснительно следуем и по сей день. Что-то мне не хочется, чтобы и перепалки моих родителей тоже становились традицией.

      С папой же все обстоит совсем по-другому. Он не читает книг. Папа даже рассказал мне, как однажды, когда он был чуть постарше меня, на лето в школе ему дали большой список литературы для чтения. Он с энтузиазмом открыл заглавную страницу первой книги и, проглядев ее, решил, что дело это утомительное и неблагодарное и никак в жизни ему не поможет. При этом он не устает повторять мне, что читать необходимо, иначе я рискую стать никем. Правда, на мой вопрос «Никем – это как?» у него нет точного и обстоятельного ответа, который меня бы удовлетворил. Возможно, этот самый ответ скрывается в одной из непрочитанных им книг, до которых у него так и не дошли руки в молодости. Но зато мой папа прекрасный выдумщик и сочинитель невероятных рассказов и увеселительных историй. Диву даюсь, как он каждый раз с нуля создает остросюжетные хитросплетения сражений космических осьминогов с пришельцами-многоножками, да еще и виртуозно показывает эти сражения и дуэли, используя пальцы рук, тени от которых, возникающие на стене, удивительным образом похожи на образы, рождающиеся в моей голове. Его истории всегда завершаются по-разному и совершенно непредсказуемо. Возможно, папа просто забывает сочиненное, как только рассказ закончен, или в его голове расположен мультипликационный цех по производству увлекательных детских историй, наполненных умопомрачительными спецэффектами. Папины рассказы быстры, легки и не похожи один на другой. Иногда его истории и сказки получаются такими комичными, что мы хохочем во все горло, как ненормальные и у меня даже живот болит от непрекращающегося смеха. Но сегодня мне хотелось чего-то посерьезнее. Такого, над чем бы я мог поразмышлять. Я ведь уже практически взрослый, наверное, пора начинать относиться ко всему, происходящему в этом мире, чуточку осмысленнее и осознаннее. Да, сегодня мне нужна как раз такая история. Поэтому, именно папу я зову последние минут десять к себе в кресло чтеца, а он все не приходит.

      – Сейчас, Сереж, погоди немного, – раздался из гостиной голос моего отца, в котором слышались нотки едва уловимого раздражения. Я знаю, что он пытался ответить мне как можно мягче, однако не мог до конца скрыть свое нервное состояние. Как обычно, они с мамой спорили на ночь глядя. Уж лучше бы предметом их спора был какой-то другой вопрос, лежащий на повестке дня, нежели как надо «жить эту жизнь» и кто из них прав по отношению вообще ко всему на свете. Обсудили бы, кто будет читать мне сказку этим вечером или же кто больше меня любит. Но нет, причина их, в последнее время все более частых и разгоряченных, криков мне даже не до конца ясна. Из зала по-прежнему доносились лишь какие-то странные неразборчивые отголоски разговора родителей на повышенных тонах. Наверное, так у взрослых заведено! Заведено бороться и не уступать, ведь иначе можно сломаться. А кто сможет починить поломанного папу или порванную маму? Я вот пока не умею, это их прерогатива клеить мне на колени пластырь после пореза о стекло во дворе или отпаивать меня вкусным сиропом при кашле. Наверное, это часть взрослого мира – уметь кусаться. Прямо как у собак, которые грызутся между собой. Иначе не выжить. Ведь на ком еще тренировать этот, безусловно, нужный навык самообороны, как не на том, с кем ежедневно находишься рядом. А если родительская брань однажды прекратится, то впору уже мне переживать, вдруг они начнут оттачивать свое мастерство словесной перепалки где-нибудь еще, вне дома, в другом месте. Или вообще перестанут общаться. Уж лучше так, чем никак. Я соскучился по их дружному смеху. Теперь они