Тридцатидвухлетний Иван Голоднов, работающий охранником в турагентстве «Голдлайн», третий год находился в депрессивном состоянии. Тоска начала мучить молодого человека ещё до того, как он перешагнул рубеж, разделяющий юность и зрелость, а когда граница осталась позади, тревога и беспокойство переросли в настоящий сплин.1
– Я уже поднялся, ма, – откликнулся он, сбрасывая одеяло.
Покончив с обязательными зарядкой и контрастным душем, Иван подошёл к зеркалу и замер, разглядывая себя. Симпатичный, ладный, неглупый и… никому не нужный. Работодатели использовали его физическую силу, женщины – тело, а поинтересоваться духовным миром никому и в голову не приходило. Даже мама не заглядывала настолько глубоко и поэтому считала, что всё у её ребёнка складывается неплохо. А он, всматриваясь в неясные глубины зеркала, мысленно перебирал события своей несостоявшейся жизни.
После безоблачного и радостного детсадовского периода Голоднов окончил школу с серебряной медалью, поступил в институт. Спрашивается, на что ему дался этот энергетический ВУЗ? Ведь Иван неплохо пел, рисовал, играл на гитаре, писал хорошие стихи и срывал бурные аплодисменты, выходя на сцену в школьных примитивных постановках.
Но мама мечтала, чтобы её мальчик имел надёжную профессию, и тот, не желая огорчать родного человека, вложившего в сына жизнь, забрал документы из театрального и отдал туда, куда хотела она. И вот, пожалуйста, солидная работа – охранять бумажки и деньги захапистой конторы, и то благодаря армии.
Уклоняться Голоднов не стал. Едва пришла повестка, как он оставил учёбу и пошёл отдавать долг Родине. И эти годы оказались единственными, наполненными смыслом. Не то чтобы Иван одобрял туповатую приказную форму армейского существования, но там, куда он попал, были товарищество, взаимовыручка и никакой дедовщины.
Нет, он не воевал в горячих точках и не выполнял смертельно опасных заданий, а всего-навсего в любую погоду натопывал километры вдоль российско-китайской границы, где всё время приходилось быть начеку. Служба учила физической и душевной стойкости, терпению и выдержке, а уже из всего этого складывался характер. Голоднов часто сожалел после, что не остался на сверхсрочную, но что уж там, после драки кулаками не машут.
А потом… потом снова институт, долгие поиски работы и, наконец, как итог – депрессия и мир в чёрно-белой расцветке.
– Не о том ты волнуешься, мамуль, – подумал он, – я не на работу, на жизнь опоздал.
Иван тряхнул волнистыми тёмно-русыми волосами, провёл ладонью по обрамляющей лицо бородке, оторвался от созерцания своего отражения и отправился на кухню, где мать, суетясь, готовила завтрак. Без аппетита жуя, но вслух расхваливая поданные ему кулинарные изыски, молодой человек старался отогнать назойливо жужжащие думы. Ненадолго это удалось, но, когда, одевшись, он вышел из дома и пошагал давно изученным маршрутом, мысли, словно мухи на мёд, вновь налетели на его измученный ум. Он отмахивался от них, однако те оказались настырны и кусали сегодня особенно больно.
Впереди замаячил знакомый тоннель, за которым находилось здание агентства. Сейчас Иван придёт на работу и отвлечётся от гнетущих размышлений. Там будет просто не до них, ведь к своим обязанностям Голоднов относился ответственно, хотя и без энтузиазма.
Но когда он вынырнул из полутьмы, то впервые за несколько месяцев забыл о терзающей его тоске. Знакомых домов впереди не было, а узкая тропка, ничуть не напоминающая тротуар, вела к возвышающемуся вдалеке мрачному, дремучему лесу. Иван постоял, глядя на то, что предстало его глазам, и через плечо кинул взор назад. Давно проснувшийся город шумел за спиной, всё там выглядело так знакомо, так привычно, что, вновь посмотрев на тёмную чащобу, мужчина подумал:
– Так, допереживался! Сошёл с ума.
И помчался обратно через тоннель. Пробкой выскочив с другой стороны, он застыл, открыв рот. Перед ним расстилалось море с покосившейся избой на берегу. Голоднов развернулся и обомлел. Над чёрной аркой с другого конца прохода виднелось блистающее свежей краской здание «Голдлайн».
Пробежка, и опять лес. Бросок, и снова море. Лес, море, лес…. Рухнув на землю, Иван взвыл:
– Да что же это такое?! Где я?
И вздрогнул, услышав тоненький голосок:
– Дяденька, что с тобой? Ты кто?
Подняв голову, он увидел маленькую, худенькую и очень симпатичную девочку лет семи-восьми в старорусском наряде, с изумлением разглядывающую его одежду.
– А кто ты? – с трудом шевеля языком, спросил мужчина. – И куда я попал?
– Я Марья-царевна – дочка правителя тридесятого государства Елисея, – гордо представилась та.
– Ты одна гулять не боишься? – зачем-то поинтересовался Голоднов.
А про себя подумал: «Похоже, скрытой камерой снимают».
– Да чего бояться-то? Горыныч-змей покушал недавно, Кощей бессмертный в наших краях не появляется,