– Вера!!! Полчаса до начала практики! Хочешь опоздать???
Опоздание в клинику или еще хуже – неявка, может грозить нам серьезными проблемами вплоть до незачета по предмету Муромского на ближайшей сессии. А мне это ни к чему – я получаю стипендию. Она хоть и скромная, но позволяет мне сводить концы с концами, учитывая что на нормальную работу в связи с бешеной загрузкой по учебе на последнем курсе я устроиться не могу. Так что нет, опоздать я точно не хочу.
– Не кричи, я готова.
Схватив сумки и на ходу одевая куртки, мы со Светкой выбегаем из общаги и даже заскакиваем в уже отъезжающий от остановки автобус, но все равно опаздываем.
– Капец! – сокрушается подруга, глядя на часы на экране своего старенького мобильного. – Пять минут десятого. Нам хана.
– Не каркай! Может, успеем. Ты студенческий взяла? Для прохода нужен.
С трудом пробившись через пост охраны, тыча в лицо охраннику студенческими, мы забегаем в приемное отделение клиники и резко останавливаемся.
Вся группа в полном составе во главе с Григорьевичем полукругом выстроилась вокруг высокого статного мужчины в синем медицинском костюме. Шахов. Собственной персоной. Даже лучше, чем казался на фотографиях. И он сейчас с таким недовольным выражением смотрит на нас со Светкой, что мои колени становятся ватными, и я цепляюсь за руку подруги, чтобы не упасть.
– Павел Григорьевич, я, кажется, говорил, что опаздывающие не допускаются до участия в практике? – говорит Шахов так строго, что у меня поджилки трясутся.
– Мы не опоздали! – выпаливаю я, не дожидаясь, пока преподаватель выставит нас за пределы клиники.
– Я ждал вас к девяти. На моих часах сейчас девять ноль семь, – с нажимом произносит он, пронзая меня ледяным взглядом карих глаз.
– Мы не могли прийти раньше! Мы спасали жизнь! – Господи, что я несу? Но мне просто ничего другого на ум не приходит. Не могу я допустить, чтобы нас сейчас выгнали.
– Интересно, – насмешливо тянет Шахов, не сводя с меня своих гипнотических глаз, и мое желание провалится сквозь землю только возрастает. – И кому же вы спасли жизнь?
– Дедушке! – приходит на помощь Светка. – Ему стало плохо в автобусе. В том, который от нашей общаги к вашей клинике идет. Нам пришлось сделать ему…
– Неужели искусственное дыхание? – уточняет Шахов саркастически, вызвав волну смешков среди наших одногруппников.
Посылаю им гневный взгляд. Сама бы посмотрела, как они выкручивались в такой ситуации.
– Перевязку! – теперь моя очередь спасать Светку. – У него развязалась повязка бинтовая на руке и мы сделали новую.
– Я думал, что дедушке стало плохо? – уточняет Шахов, теперь откровенно над нами издеваясь.
Его темная бровь нахально выгибается. Губы (идеальной формы, между прочим четко очерченные, не тонкие, но и не чересчур объемные) кривятся в подобии улыбки.
– Он не выносит вид крови! – нахожусь я. – Повязка развязалась, он увидел свою кровь и ему поплохело. Мы сделали ему новую. И он довольный поехал по своим… делам!
– Делам? – повторяет Шахов.
И хотя говорит он строго, мне вдруг впервые кажется, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.
– Ну да, какие могут быть дела у дедушки? На рынок, внуков проведать или…
– На кладбище! – перебивает меня Светка.
Это контрольный выстрел в голову. Потому что все наши одногруппники начинают хохотать в голос.
Уму непостижимо, но Шахов тоже улыбается, недоверчиво покачивая головой. Переводит насмешливый взгляд с меня на Светку и обратно, почесывая волевой подбородок двумя пальцами и, видимо, мысленно решая нашу судьбу. За его спиной Павел Григорьевич закатывает глаза и отворачивается, чтобы угомонить шумных студентов. Мы явно нарушаем частный покой вип-пациентов больницы.
Пытаюсь принять максимально невозмутимый вид, отведя взгляд, но все же каким-то чудом встречаюсь глазами с Шаховым.
Он смотрит на меня чуть дольше, чем на Светку, а может это от выброса адреналина мое воображение немного разыгралась и мне это только привиделось.
– Ну что ж, спасительницы, идемте. Мы и так потеряли из-за вас десять минут, – говорит травматолог, кивком предлагая нам присоединится к одногруппникам и завкафедрой.
Светка опустив голову быстро пробегает мимо него, разматывая на ходу шарф, а я немного мешкаю. Цепляясь