Шрам на коленке. Ольга Сторми

ривет, мам. Наконец поговорим в тишине, без воплей твоих собутыльников.

      – Привет, Даш, а я больше и не пью.

      – Правда?

      – Правда, даже на йогу записалась. Два раза в неделю.

      Я дотрагиваюсь до её руки. Впервые не для того, чтобы забрать полторашку. Мама в ответ улыбается.

      – Мам, я больше никогда не сбегу из дома, истерить не буду.

      – А я не приведу домой дядю Витю.

      Я сжимаюсь внутри при одном упоминании этого мерзкого алкаша в рваной майке, но держу её ладонь и продолжаю:

      – Деньги из кошелька никогда больше не сворую. Полы буду каждый день мыть.

      – Можно и через день.

      Она смеется, отпускает мою руку. – Давай, тебе пора.

      Мы беззвучно плачем минут пять на самодельной скамейке, а затем я как всегда открываю глаза, утираю слезы платком, иду ждать автобус, чтобы уехать домой с остановки "Северное кладбище".

Шрам на коленке

      Наушники крутились вместе с джинсами в стиральной машине, поэтому в среду я вышла на пробежку под рычание газонокосилки. Мимо прогрохотала фура "Магнита", подъехавшая на разгрузку к магазину, работники о чем-то смеялись, одновременно выпуская изо рта табачный дым.

      Многоэтажки с безликими дворами сменились зелеными аллеями и скамейками. Парк, укутанный в утреннюю прохладу, наполнился пением ранних птиц.