© Robert M. Sapolsky, 2023
All rights reserved
© Издание на русском языке, перевод, оформление.
ООО «Альпина нон-фикшн», 2025
Л., а также Б. и Р. —
благодаря им все это, кажется, имеет смысл,
они и есть смысл
1
Черепахи до самого низу
Когда я учился в колледже, у нас с другом был любимый анекдот, который мы пересказывали бесконечно; звучал он примерно так (повторяли мы его с такой ритуальной точностью, что и сейчас, 45 лет спустя, я как будто помню его дословно):
Однажды Уильям Джеймс читал лекцию о природе жизни и Вселенной. В конце к нему подошла пожилая женщина и сказала:
– Профессор Джеймс, вы не правы.
– Как так, мадам? – спросил Джеймс.
– Все совсем не так, как вы говорите, – отвечала она, – мир покоится на спине гигантской черепахи.
– Хм… – промолвил озадаченный Джеймс. – Может, оно и так, но на чем стоит эта черепаха?
– На спине другой черепахи.
– Но, мадам, – спросил снисходительно Джеймс, – на чем тогда стоит другая черепаха?
И тут старушка торжествующе произнесла:
– Бесполезно, профессор Джеймс! Там черепахи до самого низу![1]
Мы обожали эту историю и всегда рассказывали ее с одной и той же интонацией – считали, что от этого становимся остроумнее, интереснее.
Этот анекдот мы использовали как насмешку, уничижительную критику тех, кто упрямо цеплялся за нелогичность. Например, мы ошивались в студенческой столовой и кто-нибудь изрекал какую-то нелепость, а его реакция на возражения только ухудшала дело. И в итоге один из нас самодовольно цедил: «Бесполезно, профессор Джеймс!» – и, конечно же, человек, который сто раз слышал наш дурацкий анекдот, отвечал: «Да ну тебя, ты дослушай сначала! Это же ясно как день».
Собственно, вот вам вкратце суть этой книги: объяснять что бы то ни было, ссылаясь на бесконечное множество черепах, которым нет конца, кажется абсурдным и нелепым, но еще абсурднее и еще нелепее думать, будто где-то там, в самом низу, черепаха висит в воздухе. Наука о поведении человека гласит, что черепахи не летают; мы действительно здесь имеем дело с черепахами до самого низу.
Человек совершает какой-нибудь поступок. Возможно, прекрасный и вдохновляющий, а может, и скверный, или же – неоднозначный, или, в конце концов, заурядный. И мы снова и снова задаем себе один и тот же вопрос: почему он так поступил?
Если вы верите, что черепахи летают, ответ будет: просто так. У поступка нет другой причины, кроме той, что человек решает поступить именно так. Не так давно наука предложила нам ответ получше, и когда я говорю «не так давно», я имею в виду несколько последних столетий. Вот этот ответ: поведение возникло потому, что его вызвало нечто, ему предшествовавшее. Но откуда взялось это предшествовавшее обстоятельство? Его вызвало то, что предшествовало уже ему. Предшествующие причины до самого конца, и никакой парящей черепахи или необоснованной причины тут не отыскать. Как поет Мария в «Звуках музыки», «ничто не берется ниоткуда, так просто не бывает»[2].
Повторю: когда вы ведете себя определенным образом, а именно когда ваш мозг порождает определенное поведение, причина – в детерминированных событиях, имевших место до этого, причина которых – в детерминированных событиях до того, и до того, и так без конца. Задача этой книги – показать, как работает этот детерминизм, исследовать, как биология, которую вы не контролируете, взаимодействуя со средой, которую вы тоже не контролируете, делает вас вами. И когда люди утверждают, будто у человеческих поступков имеются необоснованные причины, которые они называют «свободой воли», они (а) не знают о детерминизме, подспудно таящемся, или не видят его, и/или (б) ошибочно полагают, будто какие-то уникальные элементы мироздания, работающие на основе неопределенности, способны объяснить ваш характер, моральные принципы и поведение.
Но, опираясь на понимание, что любой аспект поведения обусловлен предшествующими причинами, вы, наблюдая поведение, сможете сказать, почему оно возникло: потому что секундой ранее в той или иной части мозга возбудились нейроны[3]. А за несколько секунд или минут до этого нейроны отреагировали на мысль, воспоминание, чувство или сенсорный стимул. А за несколько часов или дней до интересующего нас поступка гормоны, циркулирующие в крови, вызвали эти мысли, воспоминания или эмоции и изменили чувствительность мозга к конкретным стимулам из окружающей среды. А за несколько месяцев или лет до этого опыт и окружающая среда изменили свойства этих нейронов, заставив одних прорастать новыми связями и повышать свою возбудимость, а других, наоборот,