Мир уже не такой. Мария Ольхина

ли и пропускают звук с трудом, – он реагирует на свет и звук.

      – Интересно, интересно, мой друг, – отзывается более глубокий голос, но тоже с толикой скрипа. – Возможно, мы нашли, что искали.

      С трудом приоткрываю глаза и вижу, что у стола стоят двое. Из-за общей темноты невозможно понять, кто это. Неопрятная одежда висит лоскутами. Ткань покрыта засохшими бурыми пятнами. А чëртова моргающая лампочка вспышками вырывает из мрака куски силуэтов и слегка освещает лица.

      Вспышка.

      Грузные мужчины, одетые в подобие халатов. У обоих длинные волосы, висящие вдоль лиц слипшимися сосульками, не мытые уже долгое время.

      Вспышка.

      Лица с серой кожей, как у старых кукол, которых мы находили в брошенных домах.

      Вспышка.

      Глаза, в них не отражается даже этот убогий свет этой убогой лампочки. Словно и нет у них глаз.

      Вспышка.

      Руки с длинными ногтями. Длинными, грязными ногтями. Как у зомби из фильмов.

      Вспышка.

      Заходит еще один. Одна? Движения как у куклы, которую дергают за веревку. Дед про таких рассказывал. Марионетка и кукловод. Силюсь поднять взгляд выше, увидеть нитки и улыбающегося кукольника. Нет, выше покореженный потолок с зияющими дырами вместо ламп.

      Вспышка.

      Её глаза живые. Они отражают свет. Вздернутый нос, бледная кожа.

      Вспышка.

      Она подходит ближе. Она одета в халат. Возможно, когда-то он был розовым. На голове шапочка в тон. Становится смешно.

      Вспышка.

      Она наклоняется над моим лицом, а я с силой закрываю глаза, боясь увидеть. Чёртова лампочка, она бесит даже сквозь сомкнутые веки, заставляя вздрагивать. За стенами ангара, куда я залез в поисках провизии, непроглядная тьма и разрушенный мир. Там нет уже ничего, кроме останков зданий, машин, людей и растений. Больше ничего не растет, не цветет, не плодоносит. Солнце едва пробивается, и ядерная зима не дает легко выживать. Хотя, если так пойдет и дальше, выживать станет некому и незачем.