Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мастер Глеб Егоров, человек своеобразной профессии, был, конечно, натура тонкой душевной организации. В нём жила странная привычка – перед началом работы, будь то в уютных стенах квартиры или пыльном лабиринте офисного пространства, совершать ритуальный обход вокруг здания. Он внимательно осматривал его, словно пытаясь разгадать какую-то тайну, скрытую в кирпичной кладке и каменных узорах фасада. Но главное – он пытался представить, каким бы стал этот дом, если бы обрёл человеческие черты. В его воображении стены превращались в кожу, окна – в глаза, двери – в рот, а внутренние помещения становились органами, такими как сердце, печень, иногда даже ниже живота. И каждый дом для него обретал свою душу, свой характер, своё лицо.
По улицам города Глеб бродил, погружённый в свои мысли, видя не только обычных прохожих, но и здания, живущие своей собственной жизнью. Кто-то вызывал у него жалость, кому-то он улыбался, а некоторых даже удостаивал именами. Был в Москве дом-Ленин, лысый и низенький, как его исторический прототип, дом-Сталин с усатым фасадом и оспинками, дом-Данелия и дом-Леонов. Каждый из них имел свою историю, свои особенности, свои тайны.
Однако в этом городе существовало одно здание, которое Глеб избегал, будто проклятое место. Оно представлялось ему чем-то вроде дома-Гитлера среди других московских зданий. Обычный пятиэтажный институт времён Брежнева, казалось бы, ничем особенным не выделявшийся, но именно он внушал Глебу непонятную тревогу. Впрочем, не само здание было причиной этой тревоги, а то, что скрывалось за ним, за его стенами, в тенистых закоулках двора.
Но вот парадокс: сам Глеб не знал точно, что именно находится там, за этим зданием. Его страхи были туманными, неясными, как тени прошлого, и лишь одна мысль возвращала его обратно в тот июньский вечер, когда всё началось…
Это был тёплый летний вечер, воздух был напоён ароматом цветущих лип, а студенты, среди которых был и Глеб, весело шагали по улице. Они смеялись, болтали, слегка опьяневшие не столько алкоголем, сколько молодостью и радостью жизни. Рядом шла Маринка, её нежная ручка касалась руки Глеба, и они шли вперёд, наслаждаясь моментом. Затем, совершенно естественно, возникла необходимость немного облегчить себя от лишней жидкости.
Глеб решил пробежать за угол того самого дома.
– Подождите, я скоро вернусь! – крикнул он своим друзьям, а те продолжали смеяться и шутить. Ленька пошутил, Маринка засмеялась, и на мгновение Глеба кольнуло лёгкое чувство ревности, смешанное с недовольством. Но потом эти чувства исчезли, уступив место радости и уверенности в том, что рядом лучшие друзья.
Глеб свернул за угол, сделал своё дело, застёгивая молнию, и тут… внезапно наступила тьма. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на земле, голова раскалывалась от боли. С трудом поднявшись, он оперся о стену, чувствуя, как кровь струится по лицу. Ноги подкосились, и он упал, ползком добравшись до угла. Там раздался смех друзей, крик Леньки:
– Где же он, наш парень?
Затем прозвучал голос Маринки, полный беспокойства. Наконец друзья нашли его, помогли встать и вызвали скорую помощь. Две недели провёл Глеб в больнице, и до сих пор на голове остался шрам, скрытый под волосами. Маринка не отходила от него ни днём, ни ночью. Так они и остались вместе, а вскоре и поженились.
Что же произошло тогда? Милиция сообщила, что неизвестный ударил его чем-то тяжёлым по голове. Без причины, без смысла. «Будем искать?» – спросили они. «Конечно», – ответил Глеб. Но всем было понятно, что поиски ничего не дадут.
И вот теперь, спустя годы, Глеб вновь стоял перед этим домом, смотрел вдаль и думал о прошлом, о том вечере, который изменил всю его жизнь.
Глеб вдруг резко мотнул головой и, быстро шагнув вперёд, почти побежал прочь от того здания. Бежать, бежать от этого дома! Даже думать о нём не хочется, мурашки по коже пробегают. Да и зачем вспоминать? А вот взглянуть ещё раз, узнать, что же там такое скрывается, тянуло его порой. Ноги становились слабыми, едва переступали порог улицы, но всё равно он шёл.
После одной работы Глеб спешил на другую – в вестибюль Курского вокзала. Этот вокзал всегда нравился ему. Как говорил незабвенный Веничка? В Москву хоть куда пойдёшь, а всё равно придёшь на Курский вокзал. Или что-то вроде того.
Егоров впервые приехал поступать в университет именно сюда, отсюда же уезжал на каникулы и в последующие годы – в отпуска к родителям. Оттуда ездили к родителям Маринки в Чехов. И с этого самого вокзала она уехала десять лет назад. Навсегда…
Завершив дела, Глеб зашёл в небольшую забегаловку с узбекской выпечкой, одно из мест, которое также входило в круг его работ. Подружившись с владельцами, он теперь мог позволить себе бесплатный «бизнес-ланч».
Он сидел, жевал беляш и смотрел в окно на прохожих. Там были торопящиеся дачники, рядом – отпускники, слегка расслабленные, и работяги из Подмосковья, завершившие свой трудовой день в столице и теперь направлявшиеся к поездам на Чехов, Серпухов, Подольск.
Дверь