Итак, я стояла на крыльце и прикидывала, как провести этот неожиданно оказавшийся свободным вечер. Ничего не придумав, я двинулась к месту, где утром припарковала своего «глазастика». Это же надо: всего в какой-то сотне метров от редакционного здания – удача просто фантастическая. Почему бы и остатку этого дня не сложиться так же удачно?
Но все планы были грубо прерваны воплем, раздавшимся у меня из сумочки. Это был не звонок мобильника, а именно вопль – пронзительный, громкий, нагло требующий внимания. Сто раз уже собиралась сменить сигнал на что-то более благозвучное! Ну и кто там так не вовремя? Рабочий день в редакции уже закончился, а я, согласно Трудовому кодексу, имею право на свободное время.
Некоторое время ушло на погоню за нарушителем спокойствия по недрам сумки, успешно прикидывающейся изящным дамским ридикюлем. Может быть, телефон добровольно заткнется, а я сделаю вид, что не слышала никакого звонка? Но не тут-то было! Редкие прохожие принялись оборачиваться на меня, у стоявшего неподалеку «вольво» сработала сигнализация. Придется ответить, пока кому-то не пришло в голову вызвать полицию или МЧС.
– Алло, – произнесла я с интонацией бесконечно усталой укоризны, даже не взглянув на дисплей. – Слушаю вас.
– Ты, Вика, не слушай, а быстренько бери ноги в руки и дуй в редакцию, – раздался непривычно суровый голос Артема, нашего выпускающего редактора.
Ничего не понимаю! Мы же с ним так весело распрощались не больше десяти минут назад. И что такого кардинального могло произойти, пока я спускалась по лестнице и любовалась окрестностями?
Но едва я открыла рот, чтобы поинтересоваться, что случилось и какого черта он разговаривает со мной в таком тоне, как Артем гаркнул командирским голосом:
– Сюда, живо!
На самом деле у него получилось возмущенное хрюканье, но ситуация от этого не сделалась ни понятней, ни оптимистичней.
Переведя дыхание и потратив еще несколько секунд на поиски как всегда запропастившегося электронного пропуска, я направилась к лифтам.
Вид Артема, всегда спокойного и вальяжного, удивил меня еще больше. Выпускающий редактор сидел, уставившись безумным взглядом куда-то в пространство и неловко пытаясь пригладить торчавшие во все стороны волосы. Лицо его было сплошь покрыто багровыми пятнами.
– Чего так долго поднималась? – буркнул он, не замечая моего изумленного вида. – Садись и правь вот этот абзац, а лучше вообще выбрасывай нафиг. И не надо на меня таращиться, тебе бы так сейчас шею намылили…
– Так ведь мы эту полосу давно сдали и номер полчаса как подписан в печать. Что происходит? Можешь, наконец, объяснить по-человечески?
– Давай хоть ты мне сейчас на психику давить не будешь, – неожиданно жалобно произнес Артем, извлекая из ящика письменного стола пачку сигарет и пытаясь дрожащими пальцами вытащить одну из них. Получилось у него с третьего раза: две первых сломались прямо в руке и были отброшены в сторону. – Все твое расследование, блин! Из-за него весь номер остановили! А я отвечай! Велено вот эти фамилии из текста убрать, чтоб ни следа не осталось. Вот сама это и делай, а то знаю я тебя. Мне врагов в редакции не нужно. А за ее пределами тем более.
– Но зачем это надо? – продолжала выпытывать я. – Хорошо, уберу я имена, так должности же останутся. А кто у нас возглавляет какое федеральное ведомство, большинство читателей и так в курсе.
– Это, знаешь ли, не моя прихоть! – снова взорвался Артем. – По высочайшему распоряжению. Это ты напрасно, – уже спокойнее добавил он, заметив мое движение в сторону двери главного редактора. – Отбыли-с, опять же, зная твой взрывной, неукротимый характер. Оставив меня в качестве крайнего. И потом, если даже без фамилий будет понятно, о ком идет речь, ну что ты в них вцепилась, как бультерьер в косточку? Зато вся статья проскочит. В конце концов, что важнее?
Против этого возразить было нечего. Выжив выпускающего редактора из его кресла – хоть какая-то моральная компенсация, – я принялась вымарывать имена. Кажется, только теперь до меня дошло, что имеют в виду, говоря «резать по живому». С другой стороны, Артем прав: иногда можно пойти на небольшой компромисс. Но, все-таки, какая муха всех укусила?
…Вечер, тем не менее, начался довольно удачно. Глеб, мой семнадцатилетний сынуля, умчался куда-то с друзьями, наскоро перекусив. Мыш, черный терьер, немногим уступающий мне в весе и габаритах, недолго оккупировал диван, оставив меня наедине с историческим романом.
В собачьем паспорте и прочих свидетельствах этого грозного с виду богатыря значится гордое имя «Максим», за которым следуют имена предков – победителей всевозможных собачьих выставок и конкурсов. Но дома вместо него прижилось прозвище Мыш: за беззаветную любовь к плюшевой игрушке в виде забавного мышонка. А еще при весе в шестьдесят килограммов и высоте в семьдесят восемь сантиметров в холке он упорно продолжал считать себя маленьким щенком, которому позволено буквально все. Например, занять собой почти весь диван, да еще и приглашающе поглядывать