На крыше города. Виолетта Рей

ставшимися темными, как непрозрачные воды озера перед бурей. Она ловко пересекла технический балкон, поднялась по лестнице, и когда, наконец, выбралась на площадку, встала у самого края. Там, внизу, горели окна, в которых были люди, но она не смотрела на них. Она чувствовала себя выше всего этого, на грани реальности, где существовала только ночь, воздух и она сама.

      За её спиной открылась дверь.

      Он пришёл, как приходит гроза: без предупреждения, без звуковых сигналов, но с неоспоримой уверенностью. Её тело уже знало его, знало его походку, его манеру открывать дверь с чуть заметной тенью нерешительности, как будто он проверял, стоит ли ему входить в это пространство.

      – Опять ты, – её голос был ровным, но дыхание предательски замедлилось.

      – Опять ты, – повторил он, глядя на её тонкую фигуру у самого края.

      Она не двинулась, даже когда почувствовала его присутствие рядом. Слишком много раз они сталкивались. Слишком много раз их взгляды пересекались через толпы людей, через залы заседаний, через зеркальные отражения оконных стекол. Всегда – как два зверя, которые знают друг друга, но не могут решиться на атаку.

      – Знаешь, однажды мне сказали, что крыши предназначены только для птиц и самоубийц, – сказал он, засовывая руки в карманы.

      – Значит, ты пришёл проверить, кто я?

      – Нет, – его голос был сух, почти безразличен. – Я пришёл узнать, кто я.

      Она повернулась, теперь глядя прямо в его лицо. Ветер шевелил его волосы, и она могла разглядеть едва заметные тени напряжения у рта. Она знала этот рот.

      – Это, наверное, наш самый странный разговор, – сказала она, медленно отрываясь от края и шагая ближе к центру площадки.

      – Вряд ли, – он последовал за ней.

      Тишина.

      Только воздух, только высота, только их взгляды, слишком долгие и слишком короткие одновременно. Они не были друзьями. Они не были врагами. Они были чем-то гораздо более сложным.

      – Ты ведь знал, что я буду здесь, – сказала она, глядя в его глаза.

      – Конечно, – его губы дрогнули в почти-улыбке. – Я всегда знаю, где ты.

      Она подошла ещё ближе, теперь почти касаясь его пальцами. Он не отступил. Он никогда не отступал. Она чувствовала запах его кожи – чистый, тёплый, с легким оттенком табака, невыносимо знакомый.

      – Мы не можем этого делать, – сказала она.

      – Тогда не делай, – его голос был мягок, но в нём звучал вызов.

      Она протянула руку и коснулась его ключицы. Лёгкое, почти невесомое касание, как перо птицы на воде. Он вздохнул, и воздух между ними сгустился, словно сама ночь застывала вокруг их тел, отгораживая их от всего остального мира.