Полученное мною образование дает мне особое представление об американском капитализме (в том числе и о том, что с ним не так); однако написать эту книгу меня побудила другая составляющая моего личного опыта. Я иммигрировал в США. Я приехал сюда из Италии в 1988 году: я бежал от в корне несправедливой системы. Италия создала понятие «непотизм» и довела до совершенства представление о «клановости»: именно они до сих пор определяют жизнь этой страны. Вы получаете должность благодаря знакомствам, а не знаниям. Американцы узнали о коррупции в итальянской политической системе лишь недавно – после знакомства с Сильвио Берлускони, политиком, получавшим поддержку от глав крупного бизнеса и управлявшим страной на протяжении почти двух десятков лет. И пусть Берлускони даже по итальянским меркам был крайностью, он появился вовсе не случайно: его создала вырождающаяся система. Я уехал в США, потому что понял, что в этой стране меня ждет куда лучшее будущее, чем на родине. Оказавшись в 1988 году в Америке, я не был разочарован; впервые в жизни я испытал пьянящее чувство того, что могу достичь любой цели. Я наконец оказался в стране, где мои мечты определялись лишь моими способностями, но не людьми, которых я знаю.
Неважно, каких политических убеждений вы придерживаетесь – будь вы республиканец-консерватор, или либеральный демократ, или кто-то еще, – рискну предположить, что вы не представляете себе жизни в стране, где действительно нет никакой меритократии, а конкуренция считается страшным грехом. В Италии даже врачи скорой помощи получают повышение в зависимости от политических пристрастий, а не благодаря своим профессиональным заслугам. Молодым людям не рекомендуют получать образование: гораздо чаще им советуют «носить портфель» («fare il portaborse») за власть имущими и тем самым обеспечивать себе покровительство последних. Матери толкают дочерей в объятия могущественных и богатых мужчин, полагая, что это единственный путь к материальному благополучию. Механизмы трудоустройства настолько извращены, что очень часто способные люди выполняют самую черную работу, в то время как посредственности занимают весьма высокие посты. До 1990 года итальянские компании могли открыто и законно заключать соглашения с целью обмана клиентов; такие соглашения заключаются и сегодня, хотя компании уже не заявляют об этом в открытую. В Италии самый простой способ разбогатеть заключается в том, чтобы использовать связи в политической сфере и получить правительственный заказ.
Единственными, кто протестовал против этой системы, были представители радикальных левых кругов, заинтересованные не в изменении системы, а в установлении социализма. В стране, где множество привилегий дается по праву рождения, левые боролись не за равенство стартовых условий, а за устранение любых механизмов отбора, которые они считали дискриминирующими по отношению к бедным слоям населения. Одним из последствий этого стало то, что университеты прекратили проводить отбор среди абитуриентов. Любой человек, вне зависимости от уровня своей школьной успеваемости, мог поступить в любое учебное заведение: таким образом, все вузы вынуждены были принять более низкие стандарты обучения. Непреднамеренным следствием применения такой уравнительной политики стало появление однородной массы практически ничего не знающих выпускников вузов. При выборе сотрудников работодатели оказались вынуждены руководствоваться личными связями – единственным действенным критерием в отсутствие эффективной системы отбора.
Когда я учился в университете в Италии, меня интересовала экономика; я планировал продолжить ее изучение в аспирантуре и стать преподавателем. Будь я средним американским студентом, такая цель означала бы, что мне нужно готовиться к тесту[1] для поступающих в аспирантуру, изучать рейтинги вузов и выбирать лучшие аспирантские программы. В Италии все иначе. Многие люди – в том числе и мой отец – говорили мне, что, раз я хочу преподавать, мне нужно стать помощником какого-нибудь профессора – «таскать за ним портфель»: то есть, прежде всего, бесплатно работать над его исследовательскими проектами и заменять его в часы его консультаций. Вместо этого я решил подать заявление в американский университет. Но даже и этот план, казалось бы, не предвещал мне ничего хорошего: я не смог получить рекомендательное письмо от самого именитого профессора своего университета. Когда я попросил его быть научным руководителем моей курсовой работы, он отказался, сославшись на то, что у него нет времени, – притом, что у меня были отличные оценки; однако у него нашлось время на работу с моим однокурсником, которого поддерживал один влиятельный человек. Когда позднее я обратился к этому