Чужой мозг. Часть вторая. Олег Пресман

многих километров улиц. Строжайшее выполнение распоряжения о светомаскировке спасает его жителей от ночных налетов немецких бомбардировщиков барражирующих в темном небе над Самарой. По засыпанным снегом улицам изредка проезжают, урча недовольными моторами, военные грузовики. В небольшой комнатке в полуподвале старинного двухэтажного особняка тридцатилетняя Мария ,подкинув дров в печку, начала собираться в дорогу. На старом диванчике мирно спали в обнимку ее дочки Людмила, которой летом исполнилось три года и полуторагодовалая Оленька. Тут же у печки на широкой лавке дремала бабушка Анна. Собравшись в дорогу Мария присела на табурет и тяжело вздохнув посмотрела на пустые кастрюли. Дома есть было нечего. Неделю назад у нее украли продовольственные карточки . Чтобы накормить детей она за бесценок продала валенки и зимнюю шапку. От мужа с фронта не было вестей. Девочки совсем исхудали и голодные плакали с утра до вечера. Материнское сердце разрывалось от боли. Мария завязала потуже платок и поцеловав спящих дочек тихонько вышла в коридор. С трудом преодолевая по дороге высокие сугробы, она поднималась по улице ведущей от берега Волги к центру города. Тяжелые мужские кирзовые сапоги не спасали от холода и норовили сползти с уставших и худых от голода женских ног. Путь Марии лежал на Хлебную площадь, где серым исполином возвышался элеватор. Там до войны работала Мария и хорошо ориентировалась в его лабиринтах. Территория охранялась, но женщина знала проход через котельную. Пройдя несколько метров она приоткрыла ворота деревянного склада . Голова закружилась от запаха свежего подсолнечного масла . В больших чанах стоявших повсюду находился жмых ,отжатых прессом при производстве масла семян. Мария достала из кармана пакет и попыталась наполнить его , но в неотапливаемом помещении он замерз и превратился в сплошной кусок льда. Пальцы Марии беспомощно скользили по смерзшимся комьям. Она увидела торчащий в стене гвоздь , расшатала и вытащила его. Затем принялась отковыривать от смерзшейся глыбы кусочки и складывать их в пакет. Неожиданно дверь склада распахнулась и на пороге встали двое мужчин с винтовками наперевес . Луч карманного фонарика вонзился в лицо Марии.

      – Ты гляди, баба,– пробасил один из них.

      – А по следам сапог говорил что мужик,– подхватил разговор второй.

      Мария еще до конца не понимая суть происходящего, прижала наполовину заполненный жмыхом пакет к груди.

      – У меня карточки украли, дома дети голодные, – тихо сказала она, не поднимая глаз от стыда.

      – Все вы так плачетесь, – злобно ухмыльнулся один из сторожей.

      – Время военное, если отпустим тебя, нас расстреляют нахрен,– добавил второй.

      – Следуй за нами, суд разберется.., – скомандовал по военному первый, указывая стволом винтовки на выход.

      Суд разобрался быстро. Марию осудили в условиях военного положения к семи с половиной годам колонии. Через три месяца умерла бабка Анна, а девочек отдали в детский дом. Сестер разделили по возрасту. Младшая оказалась в доме малютки, а Людмилу отправили за сорок километров за город, туда где дети были постарше.

      Послевоенная Самара приходила в себя. После эйфории великой победы и плача по погибшим на фронте в городе налаживалась мирная жизнь. Июльская жара гнала людей на пляж, где прохладные волны могучей реки освежали тело, а мелкий желтый песок приятно согревал кожу. Мария ,освободившись из колонии, шла в обнимку со старшей дочерью Людмилой к пляжу. Десятилетняя девочка с нескрываемым удовольствием уплетала мороженое. Мария гладила дочь по головке и целовала в щечки .

      – Сейчас пойдем искупаемся, а потом поедем за сестренкой,– сказала она Людмиле. Та радостно кивнула в ответ головой с набитым ртом.

      Мать с дочерью без труда нашли место на пляже недалеко от воды. Отдыхающих вокруг находилось немного, ведь был рабочий день. Постелив покрывало Мария с умилением смотрела как на мелководье плещется Люда. Вдоволь наплескавшись, Людмила побежала к матери. Та ничком в неестественной позе лежала неподвижно с закрытыми глазами. Приехавшая «скорая помощь» констатировала смерть в результате солнечного удара. Так ,увидевшись на один день с матерью, Людмила вновь попала в детский дом.

      С сестрой они встретятся теперь только через долгих восемь лет, когда уже совершеннолетняя Людмила заберет к себе Ольгу.

      Доктор Эдвардс положил ручку на мелко исписанный сверху донизу лист бумаги. Устало потянувшись, он посмотрел на семейную фотографию, стоявшую у него на столе в рамке. На ней на фоне могучего водопада стояли обнимаясь он, его жена Людмила и дети:сын Гарри и дочь Мери названная в честь бабушки.

      Внизу у входа прозвучал звонок. Выглянув в окно, Эдвардс помахал рукой стоящему там Егору. Поднявшись на второй этаж, Егор вошел в кабинет доктора. Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

      – У Вас все с собой?, – сразу поинтересовался Эдвардс, указывая рукой на большую спортивную сумку Егора.

      –Да,– кивнул Егор в ответ и начал выкладывать содержимое сумки на профессорский стол. Из ее недр показался небольшой черный прибор опутанный проводами, внешний жесткий диск от компьютера, толстая папка с документами и наконец накрытая крышкой