я сделали в Германии. Там моя родина. А сюда привез Виктор Ильич, жене в подарок, из командировки. Я принадлежу к древней династии ножей: наша фабрика работает уже почти двести лет, а до этого та же семья сотни лет занималась кузнечным делом. Меня сделали из нержавеющей углеродистой стали. Мое лезвие прекрасно заточено, идеально выровнен центр тяжести, у меня удобная ручка и оптимальный размер, для женщины, в первую очередь. На заводе были изготовлены не менее десятка поколений моего рода, да и сейчас там еще живут несколько старейшин в маленькой музее. Конечно, у меня есть память рода. Она просыпается рано, как только мастер прикрепляет ручку к лезвию. Память крепнет с каждым движением его руки, с каждой заточкой. Кроме этого, на заводе знакомишься со старыми ножами, которые не ушли на продажу. Разумеется, своего опыта у них нет, но за годы жизни они накопили огромные родовые воспоминания, которыми с удовольствием делятся. Обычно это кулинарные истории из кухонь богатых промышленников или торговцев, – люди победнее никогда не могли себе позволить ножи нашей фабрики, но иногда случаются и криминальные рассказы. Что? Вы хотите криминальный рассказ? Но мы ведь еще даже толком не познакомились… Хорошо, хорошо.

      Вообще-то мы не любим вспоминать такие истории, ведь мы – кухонные ножи и гордимся этим. Но некоторые истории весьма поучительны. Одна из них – о ноже кухарки Марты.

      Она была гениальным поваром – Марта, разумеется, во многом благодаря своему набору ножей. Марта хорошо готовила, поэтому богачи тратили кучу денег, чтобы переманить ее друг у друга. Но она не только готовила еду, а всегда искала лучшую форму подачи блюда, изобретая все новые кулинарные композиции на блюде или тарелке. Марта искала смысл своей жизни в завитках петрушки на овощном рагу или глянце рульки посреди хаотичной капусты. Нож шеф-повара был главным ее помощником в этом деле, он был очень увлечен своей работой и абсолютно счастлив с такой хозяйкой. Как идеально он шинковал капусту, как тонко резал сельдерей и быстро справлялся с луком! Несомненно, он находился под влиянием своей хозяйки, и сам уже забыл, что мы готовим еду, которую люди жуют и проглатывают – да, вот так просто, безо всяких вывертов. А нож тоже стал думать о каких-то идеальных ломтиках, соломке и брусочках, в идеальных пропорциях которых кроется секрет идеального вкуса. Разумеется, это не могло хорошо кончится.

      Марта была действительно гениальная, а значит – немного сумасшедшая. Марта искала совершенства в подаче блюда и хотела сохранить красоту мгновения, отказываясь признать, что это невозможно. Как больно ей было видеть грязные тарелки, которые возвращались из столовой! Но еще хуже было, когда блюда отсылали обратно. Это случалось, когда хозяйка находила блюдо слишком жирным или еще по какой-то причине не подходящим для ее здоровья. Блюдо возвращалось со следами вилки, которой его ковыряли, и Марте казалось, что ковыряли ее сердце. Она стала воспринимать хозяйку как персонифицированный хаос, основное назначение которого – разрушать ее шедевры. Однажды хозяйка отправил обратно поросенка, который был недостаточно сочен при разрезании. Марта, увидев треснутую корочку, всего пять минут назад идеально отражавшую свет красно-коричневой поверхности, взяла своего верного помощника – нож, который вместе с ней творил на кухне, вышла в столовую и всадила его под левую лопатку хозяйки. Она никуда не убегала, покорно дала связать себя и отправилась в тюрьму, а потом и на казнь. Просто увидев трещины, она вдруг осознала, как быстротечна красота, как она хрупка и как тщетны ее попытки сохранить эту красоту. Тот нож попал под ее влияние, а кроме того – гордился своим признанием на кухне. Он был полон сил и мастерства, когда Марта погубила его. Он окончил свою жизнь в маленьком музее полицейского управления, где его положили рядом с топором, которым какой-то фермер зарубил неверную жену.