– Брось, девочка, твой скептицизм здесь неуместен! – взволнованно проговорил Верховный канцлер. – Если что-то кажется невозможным нам, это вовсе не значит, что оно столь же немыслимо и для других. Да они даже не удосужились взять другие имена!..
– Это ничего не доказывает, – я упрямо покачала головой: подобная идея, даже в качестве предположения, всё ещё казалась мне дикой.
– Лея, – вампир подошёл ко мне и, взяв за плечи, заглянул прямо в глаза, – это он. Я был на его выступлении – один раз, ещё мальчишкой. Весь Лондон тогда буквально лихорадило в предвкушении. То, что он делал… я бы не поверил, что такое под силу человеку, если бы не видел собственными глазами. После выступления в числе прочих я проник за кулисы в надежде ещё раз лицезреть великого иллюзиониста. Гудини любил свою публику, он вышел к людям, сердечно поблагодарил за тёплый приём и в очередной раз напомнил, что в фокусах его нет ничего мистического, это лишь годы упорных тренировок. Затем он извинился, сославшись на сильную усталость после выступления, и скрылся в своей гримёрке. Конечно, этого показалось мне недостаточно: я был совсем юн и абсолютно очарован этим человеком. У меня имелись… свои способы проникнуть туда, куда мне хотелось, и спустя минут двадцать я осторожно постучал в дверь, за которой скрылся великий Гудини.
Его помощники поначалу хотели вытолкать меня в коридор, но иллюзионист остановил их. Не знаю, вспомнил ли он себя, так отчаянно мечтавшего в детстве сбежать от реальности, или тут было что-то другое, но, так или иначе, я получил право побеседовать с одним из самых знаменитых людей того времени. Сначала просто выразил переполнявшее меня восхищение, на что он улыбнулся и сказал пару банальнейших фраз – очевидно, подобные ситуации случались с ним едва ли не после каждого выступления. Однако во взгляде его не было ни раздражения, ни нетерпения. Гудини искренне наслаждался восторгом публики, он обожал доводить толпу до неистовства своими невероятными номерами; он нуждался в славе ничуть не меньше, чем в своих рискованных играх со смертью. Не знаю, надеялся ли этот человек и впрямь когда-нибудь сбежать от неизбежного, но, по крайней мере, через свой талант он точно обрёл бессмертие ещё при жизни. Я тогда задал ему всего один вопрос, мучивший меня вот уже несколько дней: возможно ли, чтобы, провернув все те невероятные трюки, он являлся только человеком? «Только человеком? – улыбнулся он. – Да, но я бы выразился иначе. Человеком, которому природой дано всё, что необходимо, чтобы стать существом совершенным. Тем, который вправе сам решить, кто он таков: просто человек или… нечто большее». Гудини, конечно, был уверен, что перед ним стоит самый обычный мальчик, задающий самые обычные вопросы. Я же смотрел на него во все глаза, а в моей душе в это время рушились все привычные установки. Мои родители, видишь ли, с детства учили меня, что вампиры – существа высшие, много превосходящие людей как силой, данной