На сколько хватало глаз, над землей стелилась вода. Ветер рябил воду, рябь сверкала. Дома, деревья и заборы стояли в воде. Вдоль заборов ехал, утопая на полколеса, трактор, а по дворам и садам среди цветущих яблоневых деревьев плавали гуси. Мимо всего этого поезд проносился со скоростью двести километров в час. И Пундель смеялась так, что строгая тетенька с соседних кресел поругала ее и пожурила за нее маму. Но Пундель не могла остановиться.
Тем более что Атя показывала Пундели палец. Когда в горле застревает смешинка, если показать человеку палец, человек смеется еще пуще. Атя махала у сестры перед носом указательным пальцем и шептала:
– А вот посмотри, какой смешной пальчик.
Пундель сдерживалась, старалась не смеяться.
– А вот смешная сторона пальчика.
И тут уж Пундель разражалась хохотом. Мама шипела: «Прекрати!», папа грозил пальцем, и ни мама, ни папа, ни злая тетенька с соседних кресел не понимали, что Пундель хохочет, потому что Атя – провокатор.
Банка тем временем валялся в кресле с краю, качал ногой и нудел на одной ноте:
– «Маша и медведь», «Маша и медведь»…
– Я не могу поставить тебе «Машу и медведя», – шептала мама. – Поезд едет очень быстро, интернет плохой, понимаешь?
А злобная тетенька с соседних кресел хмыкнула:
– Вы показываете детям мультфильм «Маша и медведь»? Неудивительно, что дети после этого так себя ведут.
Пундель заметила, что маме от этого замечания стало обидно и грустно, но все равно продолжала хохотать.
– По-моему, дети голодные, поэтому такие бешеные, – сказала мама папе.
Достала из дорожной сумки три йогурта и три ложки, раздала детям. Но не успела Пундель донести первую ложку с йогуртом до рта, как поезд въехал на мост. Внизу засверкала река.
– Смотрите, катер! – крикнула Атя и подалась к окну.
Толкнула Пундель под руку, йогурт выплеснулся на кофту. Пундель крикнула «Гений!», что было в ее устах ядовитым ругательством, и толкнула Атю локтем. Атя взвизгнула и повалилась на Банку. А Банка – он не просто упал в проход между креслами, он еще, падая, так взмахнул рукой, что его йогурт вылетел из руки и расплескался по всей злобной тетеньке. Тетенька вскочила и стала верещать. Папа вскочил и стал извиняться. Мама закрыла лицо руками. А Атя прошептала:
– Тыдыщ!
Одним словом, в поезде дети вели себя отвратительно.
Зато выйдя из поезда, сразу стали вести себя хорошо. Платформа была запружена народом, металлический голос из громкоговорителя объявлял о прибытии поезда, на котором они приехали. Китайские туристические группы выстраивались в две шеренги за гидами, которые держали над головой разноцветные зонты вместо знамен. Папа катил два больших чемодана, мама – маленький чемодан, дети шагали, держась за руки, и все люди вокруг смотрели на них с улыбками, потому что люди всегда улыбаются, когда видят большую и красивую семью – маму, папу, девочек одиннадцати и десяти лет и почти пятилетнего мальчика.
У выхода из вокзала их ждала машина, вернее маленький автобус, потому что в обычное такси они перестали влезать с тех пор, как родился Банка. Водителя звали Сергей. Он весело приветствовал детей, а с Банкой даже поздоровался за руку.
– У меня, между пйочим, чейез две недели день йожденье будет. – Банка не выговаривал букву «р», точной даты своего дня рождения не знал, но водитель все равно заулыбался.
– День рождения? Отлично. Поздравляю!
– С днем йожденье меня-а-а! – затянул Банка громким басом, так что все люди оглянулись.
Водитель расхохотался и стал помогать папе грузить в машину чемоданы.
– Как тебя зовут-то, именинник?
– Пётай! – отвечал Банка, на секунду прервав пение.
– Как?
– Пётр, – подсказала Пундель. – Но на самом деле его зовут Банка.
Ехали они медленно по городским пробкам, но в машине было просторно и удобно. Мама раздала детям круассаны, папа рассказывал – про Невский проспект, про реку Фонтанку, на берегу которой жил поэт Некрасов, про реку Мойку, на берегу которой жил Пушкин, и про реку Неву, на берегу которой жил царь Пётр Первый.
– Пётай Пейвый? – переспросил Банка и снова заголосил: – С днём йожденье меня-а-а!
Взрослые засмеялись. Про дурное поведение детей в поезде было забыто.
Вскоре машина выехала за город. Мчалась по широкому новому шоссе в сторону Сортавалы, и папа рассказывал:
– Та часть Ингрии, где дедушкина дача, принадлежала раньше Финляндии.
– Дедушкина? – переспросил Банка, старательно выговаривая недавно освоенную букву «ш». – Какого дедушки? В кепочке?
– В кепочке, в кепочке, – улыбнулся папа. – Так вот, это раньше была Финляндия, потом Россия часть Финляндии завоевала, но старую границу хорошо видно. Сейчас смотрите: