Толстый был сам по себе кучерявый с мохнатой мордочкой, тёмно-серого с коричневым цвета и вырос потом до средних размеров. Есть ещё порода собак из разряда терьеров, на которую он был очень похож. Но был ли он породистым или просто «двортерьером» не очень-то и важно. Важно то, что он стал любимцем в бригаде. Мужики его любили по-настоящему, ну и, естественно, баловали.
Сам щенок тоже не давал о себе забывать: то ботинки чьи-нибудь утащит, то пометушку сопрёт, то ещё какую-нибудь шалость сотворит… В общем, держал всех в тонусе и скучать не давал. Когда же его начинали ругать за его проказы, то он садился, опускал голову и делал такую умилённую мордочку, глядя исподлобья и причмокивая языком, что не простить его было ну просто невозможно.
И конечно же его прощали и все его шалости ему всегда сходили с рук, точнее с лап! Ну, а он, в свою очередь, после очередной шалости, всем своим видом показывал, что больше так делать конечно же никогда не будет. И что встанет на путь исправления прям сегодня же, сию минуту, сразу же, не сходя с этого места. Ну, в крайнем случае – точно не позднее понедельника.
Жизнь в бригаде.
Время, однако, шло своим чередом. Бригада продолжала колесить по просторам нашей необъятной Родины, выполняя различные ремонтные работы на трубопроводах.
Толстый за это время подрос и стал выполнять свою роль в бригаде – роль ночного сторожа. И выполнял он её, надо заметить, со всей ответственностью. Когда, например, на участке оставался экскаватор – достаточно было сказать Толстому «охраняй» и можно быть уверенным, что до утра он со своего поста никуда не денется. Он забирался в ковш экскаватора и проводил там всю ночь. Уходил он только после того, как приходил экскаваторщик. Были случаи, когда он посторонним и штаны сильно портил. Не твоё – не лезь. Зато после ночного дежурства он отпрашивался и, бывало, на весь день убегал по своим делам.
«Отпрашивался» – смешно как-то звучит, но это именно так. Пёс был настолько умный, что, наверное, только говорить не умел. Он абсолютно всё понимал, ему не обязательно было давать какие-то команды, достаточно было просто попросить. Ну, а свои просьбы или желания он так же объяснял языком жестов, телодвижений и другими способами и его понимали.
Когда ему хотелось убежать на целый день куда-нибудь, то он подбегал, начинал привлекать к себе внимания, а потом показывал, что он хочет: подбежит – отбежит на шаг, подбежит – отбежит на два шага, потом на три шага, потом поворачивается и начинает выжидающе смотреть – поняли его или нет. На вопрос «Ну что, хочешь погулять?» – начинал вилять хвостом и прыгать. Это означало, что да, его поняли. Если ему разрешали, то он радостно убегал, а если нет – опускал голову и грустный шёл и ложился под жилой вагончик.
Был у Толстого и особый друг – Валера. Он был одним из самых старших по возрасту в бригаде. Ему было около пятидесяти лет или чуть больше. Немного смугловатый, ростом выше среднего, с чёрными с проседью, слегка кучерявыми волосами. Отдалённо он даже чем-то цыгана напоминал.
Люди, которые большую часть жизни проводят в командировках, перемещаясь по всей России и зачастую сталкиваясь с суровыми условиями, со временем формируют свой взгляд на жизнь. Они начинают иначе оценивать, что такое хорошо, а что такое плохо. Иногда их восприятие обычных вещей может сильно отличаться от взглядов тех, кто ведёт оседлый образ жизни, работая с восьми до пяти и проводя вечера на кухне.
Да и общечеловеческие ценности у таких людей также приобретают свои особенности. Для них главное – это возможность работать и иметь достаточный запас провизии. А комфортные условия они и сами для себя готовы создать, если, конечно, им никто в этом мешать не будет. С помощью лопаты, топора и отборной нецензурной брани на всю тайгу они готовы любой дворец соорудить.
Валера был как раз одним из таких людей. Он-то и занимался постоянно своего рода воспитанием Толстого. Вёл с ним беседы на различные темы, особенно когда немного выпьет после окончания трудового дня, а Толстый каждый раз его внимательно слушал, так как был благодарным слушателем. В общем, у них была полная идиллия.
Однако, несмотря на все положительные черты, была у Толстого одна слабость – он любил вкусно покушать и поэтому колбасу на столе оставлять не рекомендовалось. Когда мужики, после работы или в выходной день, позволяли себе испить некоторое количество всяческого алкоголя, а попросту – изрядно напиться, то Толстый не упускал возможности поучаствовать вместе с ними на этом празднике жизни в уничтожении закуски. Сначала вместе со всеми, а потом уже один уплетал то, что осталось от застолья. Но однажды он всё-таки «перегнул» …
Случай на кухне.
Случилось это где-то через год, в начале лета. Мужики утром съездили на рынок для того, чтобы запастись продуктами, и, после возвращения, всё выложили на кухонном столе, а сами поехали на работу. Разбором и сортировкой продуктов – что в ящики, а что в холодильник