– Я не позволю! – Кричала женщина лет пятидесяти, перекрыв нам проход в квартиру.
– Мадам, – спокойно начал я, – согласно пятой статье закона о временно вернувшихся, проживание вернувшегося возможно только в резервации.
– Но это мой муж! – Не унималась женщина.
– Ничем не могу помочь. – Отрезал я. – Забираем.
Приставы грубо оттолкнули женщину и прошли в квартиру. Та упала и ударилась головой об стену.
– Аккуратней, мадам, – произнес я, пытаясь помочь женщине.
– Да пошел ты! – Грубо ответила она, самостоятельно поднявшись. Тем временем приставы выволокли слабо сопротивляющегося мужчину в коридор. Внешне он напоминал пьяного: не мог твердо стоять на ногах, толком не говорил. Все бы ничего, если бы не серый цвет кожи и не резкий сладковатый запах. Мужчина был мертв и разлагался.
– Жан! – Жалостливо произнесла женщина, протягивая руки к мертвецу. Я подхватил её, чтобы она не препятствовала приставам.
– А… Али… – попытался промямлить покойник, но у него толком не получилось. Приставы уволокли мужчину из квартиры. Все это время я держал плачущую женщину. Она не вырывалась и не пыталась отбить у нас мужа.
– Он уже не вернется к полноценной жизни. – Попытался утешить её я.
– Но он же пришел. – Всхлипывая, произнесла она.
– Это временно, – ответил я, – вирус не восстанавливает клетки, он все равно умрет.
– Но ведь… – жалостливо начала она.
– Вы хотите видеть, как он разлагается на ваших глазах? – Перебил я.
Она замолчала, тихо плача.
– Всего доброго. – Сухо произнес я и вышел, прикрыв дверь.
Это безумие творилось уже пять лет. Реинкарнатор, так назвали этот вирус, выкосил десятую часть человечества. Он же и воскрешал покойников. Тогда все решили, что настал зомби апокалипсис, но восставшие не жаждали крови. Все было намного хуже. Они хотели вернуться к обычной жизни обычных людей. Вот только не все живые хотели жить вместе с разлагающимися мертвецами. Вирус частично разжижает кровь. Это способствует замедленному кровообращению и, как следствие, замедленной работе мозга. Некроз тканей продолжается, хотя очень сильно замедляется, но покойник может ходить, думать, даже говорить. Правда, им не требуется ни еда, ни вода. Живут они не долго, всего пару месяцев, крайне редко до полугода и окончательно умирают.
Пандемия реинкарнатора появилась внезапно, но и так же внезапно сошла на нет. Сейчас этим заболеванием болеет примерно каждый десятитысячный. Теперь появилась новая проблема: ходячие мертвецы умирают, и это может вызвать всплески других эпидемий. Чтобы избежать этого, было принято решение, отправлять всех временно вернувшихся, так было решено называть ходячих мертвецов, в специальные лагеря – резервации. Там специалисты следят за ними и, когда приходит время, возвращают уже окончательно умерших их родственникам для захоронения.
И это не все проблемы. Так как вернувшиеся сохраняют разум, то многие родственники просто отказываются отдавать их в резервации. В таких случаях, приходится применять силу. Даже было пару случаев с перестрелками. Но, в большинстве случаев, все проходит тихо и мирно. К тому же, родственники имеют полное право навещать вернувшихся в резервациях. Вот же идиот! Я забыл этой женщине сказать про это. Хотя, она сама это знает. Сейчас только про вернувшихся и твердят.
Я, как вы уже поняли, один из приставов, которые забирают вернувшихся и отправляют их в резервации. Организация медицинских приставов была создана сразу после спада пандемии. Тогда военные отказались заниматься всем этим, как они сказали, дерьмом. Поэтому этим дерьмом стали заниматься мы. Работа не пыльная: выезжаешь по вызовам, забираешь ходячего мертвеца, оформляешь и отправляешь в резервацию, где он еще ходит месяц другой, пока ткани мозга не отмирают окончательно.
До работы приставом, я сам был военным, служил во Французском иностранном легионе, но после пандемии ушел. Решил вернуться к мирной жизни. Только понятие мирной жизни изменилось.
– Поль, поехали! – Подозвал меня Кристиан, один из моих напарников.
– Да, иду! – Крикнул я и направился к машине. Старый полицейский микроавтобус, на котором раньше доставляли задержанных в массовых беспорядках. Теперь в его кузове валялись пара тюков с сеном, чтобы вернувшийся не сломал себе чего-нибудь ненароком. Дело в том, что они не чувствуют боли. Карл, мой бывший сослуживец по легиону, рассказывал, что во время Гренландской операции, именно нечувствительность вернувшихся к боли спасла ему жизнь. Некоторые отдаленные районы, отрезанные от мира, после пандемии превратились в аванпосты безумия. Не имея связи с внешним миром и наблюдая за тем, как многие люди превращаются в ходячие трупы, люди сходили с ума и нападали на всех подряд. Как это ни парадоксально, но крупные города пострадали меньше, чем мелкие деревушки. Париж, к примеру, фактически не пострадал, в то время как многие поселки в ста милях от него практически вымерли. Еще одна из загадок реинкарнатора.