Пришел ответ из Мюнхенской клиники. Профессору и доктору наук в области лекарственной терапии интересен наш случай, он готов был взяться. Самые важные вопросы обговорили через посредника, затем мне выставили счет. Особенность немецких клиник – депозит. Большой депозит. Сто тысяч евро. А там либо вернут остаток, либо доплачивать, если превысим лимит. Скорее всего превысим…
Я встала из-за компьютера и пошла искать Марата. Сто тысяч евро – это большие деньги, нужно с мужем посоветоваться. Мои родители не бедствующие пенсионеры, но не миллионеры. Я совладелица клиники эстетической медицины, одной из лучших в Москве, с очень влиятельной клиентурой, но, конечно, все деньги вложены в оборот: себя могу достойно обеспечить, но в миллионы не высмаркиваюсь, естественно.
Муж – другое дело: успешный адвокат с миллионными инвестициями в семейном бизнесе. Его отец и мой свекр, соответственно, – глава московской татарской диаспоры. Они все так или иначе связаны со строительством и выступали подрядчиками у крупных девелоперов. Также сдавали помещения в аренду по всей Москве. Здание «Эдема» тоже в их помещении. Связи мужа когда-то помогли, в остальном сама с командой таких же энтузиастов: заразились идеей, придумали концепцию, представили как медицинский стартап и получили инвестиции. Десять лет прошло: клиника выросла, заняла «золотую» нишу, отличные специалисты, доход, признание. У меня было трое детей: Ильдар, Лиана и «Эдем».
– Вот ты где, – положила руки на широкие плечи, заглядывая в ноутбук, стоявший на коленях Марата. Я ему скинула на почту прейскурант мюнхенской клиники. Муж был достаточно практичным и в силу профессии не сильно склонным к сантиментам. Марат говорил, что мы пытались остановить мельницу в разгар урагана, поэтому должны быть готовы, что крылья вырвет с корнем. Но я не могла отступить.
– Я с ними тоже списался, – вскинул голову муж, активно что-то набирая в телефоне, – у них за отдельную плату сопровождение, круглосуточная сиделка, переводчик, в общем, полный фарш.
Я устроилась в плетеном кресле рядом, помахала детям, игравшим с маминым красавчиком корги по имени Ленин. Папа сидел в каталке и негромко посмеивался. Дети хорошо на него влияли, с ними он оживал.
– Я, наверное, с ним полечу в Германию, – поделилась планами. – Мне будет приятно, если ты будешь со мной.
Да, я помнила, что мы собирались в отпуск. У нас лежали билеты в Доминикану и оплачено роскошное бунгало на берегу, но…
– Я себе отпуск как-то иначе представлял, – криво усмехнулся Марат. – Поль, – повернулся ко мне, за руку взял, наши пальцы переплелись, – я едва выбил эти две недели. Одна уже закончивается. У меня работа.
– У меня как бы тоже, – внутри разгорались недовольство и обида. Это ведь мои родители. Мой отец. Они никогда и ни в чем нам не отказывали, освобождали целое лето, беря на себя наших детей из года в год. Двойняшки у нас не подарок: им по девять, третий класс, оба характерные, упертые козероги. – Лети один в Доминикану, – предложила, но понимала, что съем его, если согласится. Он тоже это понимал.
– Хер ли мне там делать одному? – недовольно буркнул, но руку мою продолжал держать. – Поль, поехали, а? Отдохнем вместе, потом приедешь и займешься Германией. Это же все не быстро. Неделей раньше, неделей позже.
– Я мыслями вся здесь. Ну куда мне ехать? Я переживаю. Папа тоже не хочет, чтобы мы тратились на него. Если меня не будет, он просто махнет рукой на лечение.
У родителей осталась трехкомнатная квартира в Москве. В случае чего ее можно было бы продать, но родители настаивали, что это наследство внуков. Они все для нас. Я просто не могу сейчас веселиться. Морально переключиться не получится. Мне нужно папу устроить, все организовать максимально быстро. Я ведь тоже работала и не могла пропасть надолго. У меня пациенты, сотрудники, отчеты.
– Тогда я в Москву вернусь. Работы много. У меня по нескольким делам суды.
– И свободное время с нами не проведешь?
Неделя же осталась…
– Посмотрим, – нехотя ответил и поднялся. – Иль, пасуй мне! – поднял руку. Лиана тоже сорванец и вписалась в футбол вместе с отцом и братом.
Я встала и переместилась к папе поближе. Он мог сам ходить, но из-за отеков быстро уставал. Надеюсь, в Германии ему помогут, и остаток жизни проведет максимально комфортно и без постоянной боли.
– Ты как? – спросила у него.
– Нормально. На внуков смотрю и легче становится.
– Пап, полетим в Мюнхен? Там врач хороший, обещает помочь.
– Поля, да не помочь мне. Месяцем раньше, месяцем позже, все одно, – и так по-доброму улыбнулся. У меня с отцом всегда были особенные отношения. Он меня исключительно