– Что вы знаете обо мне, Оля?
Таганская ответила не сразу. Некоторое время она шла молча, кутая лицо в старенькую шаль. Заговорила тихо и немного устало:
– Знаю со слов подруги, что вы были коммунистом, работали в руководящих органах…
– А теперь работаю у немцев учителем. По-разному у людей складываются судьбы. Я не провокатор, Оля. Но вы зря все так скоро выболтали… Короче, – сказал он, глядя на нее в упор, – вы дожны свести меня с людьми, с которыми вы слушаете радио.
Таганская не ответила.
– Вы, наверно, поймете меня, Оля, – продолжал Квитко. – Мне сейчас просто необходимо послушать Москву. Ну, как бы это сказать, – для души, что ли. Просто необходимо… Меня ведь все-таки изрядно потрепало.
– Вид у вас действительно… – покачала головой Таганская. – Неужели они и пайка вам не дают за вашу службу?
Квитко развел руками, оглядел свое донельзя заношенное, с продранными карманами пальто, посмотрел на перевязанные веревкой сапоги.
В словах Таганской сквозила ирония, но взгляд ее уже заметно смягчился. Теперь в нем было если не доверие, то по крайней мере сострадание.
– А вам известно, что делают с теми, кто слушает Москву? – спросила она, и что-то обнадеживающее почудилось Квитко в этих словах.
Он усмехнулся.
– Известно.
– И не страшно? – продолжала она уже, кажется, совсем без неприязни.
– Знаете, что, – нетерпеливо сказал Квитко, – не будем терять время. Незачем без толку торчать на улице. Давайте договоримся: завтра в пять вечера я жду вас на этом месте. – И видя, что она все еще колеблется, добавил: – Не отвечайте сейчас, до завтра у вас есть время подумать. Я уверен, что вы подумаете и придете… Да, если не жалко, дайте мне несколько морковок… для одного больного ученика.
Разошлись они, не прощаясь. Квитко свернул в первый же глухой переулок. Сердце учащенно билось: наконец-то! Если даже там нет никакой подпольной группы, то хоть есть приемник и есть горстка людей, которые не боятся слушать Москву.
Месяцы бесплодных скитаний научили Квитко трезвее относиться к собственным надеждам, не обольщаться ими, всегда рассчитывать на худшее. Но теперь эта трудная, выстраданная мудрость уже потеряла свою власть над ним. Он ВЕРИЛ. И главное – знал уже, что делать, если путь к подполью все же не будет найден.
Тогда он сам соберет и организует вокруг себя единомышленников-патриотов!
С этим решением он и шел на следующий день к месту встречи с Таганской.
Накануне, с немалым риском для себя, он сходил в парикмахерскую, побрился. Придирчиво осмотрел себя в зеркало: вид все-таки подозрительный…
Дорогой его не покидало волнение: вдруг Таганская не придет? Он обрадовался, еще издали увидев ее невысокую фигурку в пальто и шали. Обрадовался и в то же время подумал: «А все-таки она очень неосторожна. Ведь она меня так мало знает».
Они