– У вашего ребенка ожоговый шок 3-й степени! Молитесь, вообще, чтобы выжил… – в спешке бросает мне в лицо врач интенсивной терапии порыв горячего вздоха, направляясь в реанимационную палату. Провожаю взглядом пухленькое тельце своего годовалого сына и не могу моргнуть. Глаза пересохли, а в ушах все еще стоит его, рвущий душу в клочья, крик.
Еще час назад ты смотрел мультик. Ты улыбался. В тебе бурлила жизнь.
«Даня кипяток мывреанимации» – печатаю кому-то смску, а сама все еще не осознаю, что это не марево и не сон. Это мой ребенок, и только что мне сказали, что он вероятно не дотянет до утра.
…”И ведь хотела сделать замечание… Постеснялась свекровью помыкать. Ну не дура? Вдруг обидится, вдруг не так воспримет. Подумает, что я хочу выглядеть важнее. Терпила! Надо быть тактичнее, надо быть вежливее. И что? Теперь Даня умирает! Из-за твоей тупой вежливости и инфантильности. Ты глупая сыкуха! Чужой комфорт важнее ребёнка. Он не виноват, а теперь будет платить за это адскими муками. Если выживет… ЕСЛИ ВООБЩЕ ВЫЖИВЕТ! ДУРА!»
Мрачная ночь. Темный коридор. Поток рваных бранных мыслей роем озлобленных пчел кусает мой воспаленный мозг третий час подряд. На слёзы уже нет сил. Голова болит так будто мозг вздулся и вот-вот вылезет из ушей.
Таким началось для меня 10 мая 2016 года в приемном отделении ГБУЗ РК Сакской районной больницы в Крыму. День, когда я сполна поплатилась за бесхребетную тактичность.
Тогда, 7 лет назад, я была обычной домохозяйкой и еще не знала на какие безжалостные помыслы и поступки способны люди, от которых ты их совсем не ожидаешь. Ни ума, ни характера у меня не было от слова совсем.
Но эта история случилась, чтобы изменить меня. Изменить всё моё естество. И заплатить за эту страшную цену пришлось моему ребенку. За этот опыт я остаюсь ему благодарной на всю свою жизнь.
18 часов до трагедии…
Стою, режу на стиралке лук в обжарку для гречневого супа.
– Мяу!
Моя пушистая пепельная кошка уставилась зелеными глазищами. Всякий раз не могу отказать ей в кусочке свежего филе. А перед глазами стоит та история. На пару минут меня унесло в неприятные воспоминания.
Кошка появилась у меня в студенчестве. На втором курсе она упала с моего балкона. С шестого этажа моей общаги. Ляля тогда разбилась вся. Мордочка была месивом из крошева осколков. Комендант нашла её внизу на асфальте. Как же быстро я неслась по неизвестным улицам города в поисках ветклиники, тщательно придерживая остатки ее физиономии, это уму не постижимо. При одном взгляде на нее, врач сказал “Лучше усыпить”. Напором, и за большие для студентки деньги, я отвоевала ее у Костлявой, бережно исправляя свою небрежность. Ее чудом спасли. Я очень умело и собранно повела себя в тот момент, грамотно и быстро доставила пушистика в больницу.
Экстренная ситуация, а я будто четко понимала алгоритм действий. Надо все делать быстро и не поддаваться панике. Особенно с детьми. Ведь ей было всего 3 месяца.
Ее выписали через две недели и я колола ей дома антибиотики. Выжила.
И вот сидит теперь тут со мной в старом съемном бараке. Мы снимали половину, полудом. Во второй жила другая семья. Знаешь что-то такое барак? Старый довоенный одноэтажный дом, буквой П.
На чердаке – носятся кошки, под деревянным полом – мыши. Дом трещал по швам, базировался на месте бывшего кладбища, и только недавно перешел с печного отопления на нелепый гигантский газовый котёл.
Мебель вся тех времен. Каких? 60х-70х примерно. Ковры. Сервант. Трельяж. Обои выцвели и какой изначально на них был рисунок – не понятно. Витражные стекла на дверях придавали дополнительного присутствия модерна Мы снимали его за десять тысяч рублей, радуясь, что не живем с родителями мужа. Самостоятельные и несломленные. Я – домохозяйка, он постоянно в рейсах. Денег вечно нет. Обстановка нищая, но не голодная. Продукты есть и то хорошо.
Мне 24 и я активно тупеющая во втором декрете подряд, наседка. Никаких планов на жизнь. Целей и амбиций тоже ноль. Верю в любовь, рай в шалаше и мир во всем мире.
“О! Скоро Ксюшка с детьми придет!”, чертыхаясь я бросаюсь от одной кастрюли к другой. Надо успеть докашеварить, а то Данька потом не даст.
Ксюша, так звали девушку – школьницу, которую я наняла за три копейки, чтобы хоть кто-то помогал мне с совсем еще маленькими детьми.
Вова, мой муж, работал в то время в Австралии. Он трудился матросом на огромном балкере (судно больших размеров, перевозящее сухие грузы), бороздя морские пучины, и весь труд по уходу за двумя крохами ложился на мои и Ксюшины плечи. Косте, старшему сыну, было 3 годика, а Дане через два дня должен был исполниться 1 год.
Ксюша была очень смышленой для подростка. Это давало нам обеим ощущение полной идиллии в общении и взаимопонимании.