Я так углубилась в эти рассуждения, что чувство чьего-то чужого взгляда куда-то отступило на задний план, если не сказать, пропало совсем. Покрутив еще для верности головой по сторонам, и уверив себя, что я так среагировала на взгляд птица, снова вернулась к сбору урюка. Прошло не больше пятнадцати минут, короб был заполнен больше, чем наполовину, когда уже то самое, знакомое неуютное ощущение чужого присутствия, опять стало скрести мне затылок. Но на этот раз я не стала резко оборачиваться. Продолжила делать вид, что по-прежнему занята сбором урожая, а сама, напрягая слух стала прислушиваться. Где-то позади, чуть левее от меня, послышался едва различимый шорох. Я продолжала, как ни в чем не бывало, рвать абрикосы, при этом даже насвистывая с показной беспечностью какую-то мелодию. Шорох замолк, словно человек (если, конечно, это был человек) замер, наблюдая за мной. Теперь я совершенно явственно ощущала его взгляд, скорее, заинтересованно-настороженный, чем злой или агрессивный. Я нарочно выронила из рук в траву только что сорванный плод, и наклонилась, чтобы, якобы, его поднять, при этом, чуть не заработав косоглазие, скосила глаза налево, пытаясь приметить хоть какое-нибудь движение за спиной. Трава зашуршала, под чьими-то осторожными ногами, и мне даже удалось заметить, как ветки в зарослях караганы, едва заметно шевельнулись. То, что это были чьи-то человеческие ноги, а не звериные лапы, я уже почти не сомневалась. Не то, чтобы у меня был большой опыт или знания о повадках диких зверей, но какое-то внутреннее чутье мне подсказывало, что это был именно человек. Затем, тот, кто там прятался, опять затаился.
Мне уже не было страшно. Если кто-то прячется, значит сам боится. Конечно, исключения составляли такие хищники, как львы, тигры, и прочие крупные звери семейства кошачьих. Эти прятались в зарослях, чтобы напасть на свою добычу. Но, несколько я знала, не было в наших краях ни львов, ни тигров. Водился, правда, в горах ирбис, то есть, снежный барс. Только он жил намного выше, где-то в снегах, и довольно редко спускался в долины. Так что, бояться того, кто опасается тебя было бы крайне глупо. Но вот увидеть этого, кто тебя опасается, очень хотелось. Поэтому, я предприняла маневр. Обошла дерево с другой стороны и, в тот момент, когда я посчитала, что развесистые ветки дикого абрикоса должны скрывать меня от глаз неведомого кого-то, резко упала на живот, и притаилась в зарослях. Таким нехитрым способом, я надеялась, мне удастся выманить этого неведомо кого. Я почти физически ощущала его тревогу, а еще жгучее, как и у меня самой, любопытство. На что и был мой расчет.
Упала я не совсем удачно. Вокруг меня копошились какие-то жучки-мураши, тут же принявшиеся исследовать мое тело, как я полагаю, на предмет поживиться. Но я мужественно терпела их нашествие, не пытаясь сдуть или смахнуть этих