«Да задолбали вы уже с этой темой!»
«У нас своих что ли проблем мало?»
«С кем хотят, с тем пусть и остаются!»
«А у вас там что, много родственников?» – много лет раздражено отмахивались беспечные или бессовестные, пока дальновидные хладнокровно прогнозировали.
Слова…
Потоки слов, в момент потерявшие смысл. Многословные рассуждения – роскошь, присущая стабильности, для перемен нужны действия.
От темного духа войны уже невозможно было спрятаться, как это происходило долгие годы, когда война была «где-то там», а не ведающие большего зла, чем вспышка эпидемии, потребители – подслеповатая паства бога Изобилия, безудержно искушающего простым и доступным, – вцепилась в «где-то здесь».
Утро расстреливало цифрами, практически любая беседа так или иначе затрагивала связанные с новой реальностью темы: те еще в марте уехали, а эти, которые часто и беспардонно по отношению к ограниченным в средствах приятелям обсуждали возможность лучшей, где потеплее, жизни, упрямо остались; кто-то вышел из тени и открыто помогает фронту – и раньше, оказывается, помогал, но об этом не принято было говорить в «приличном» обществе.
Звезды падали с небес и оказывались жалкими иноагентами. Зато на освободившемся пространстве зажигались новые. Словно выпущенные из волшебного сосуда все появлялись и появлялись разрывающие душу и сердце, пронизанные любовью к Родине песни и стихи тех, кого люди, родившиеся в Советском Союзе, напрасно считали поколением списанным, выросшим в искусственном виртуальном мире. Мир, погибая в сбывающихся пророчествах, стремительно менялся, чтобы возродиться заново.
Самоварова никогда не любила и особо не поддерживала разговоров «за политику», почти ею не интересовалась.
Она не причисляла себя ни к левым, ни к правым, на выборы ходила вяло и через раз, и, если уж ей когда и приходилось задумываться над своей гражданской позицией, определяла себя как аполитичную патриотку. В новостных выпусках и новостной ленте «Яндекса» ее внимание привлекала только последняя рубрика – криминальных происшествий. Что поделаешь, профессия – вторая натура, привычное часто сужает границы.
Когда-то в детстве и юности, мечтая стать советским Шерлоком Холмсом в юбке, Варя жадно хватала отцовские газеты только ради последней страницы, где порой появлялись сведения о громких преступлениях.
Спустя годы на последних страницах газет, в числе людей, вовлеченных в расследование преступлений, несколько раз упоминали и ее имя – как следователя криминального отдела. И давно успевшая обрасти отчеством Варя не без гордости отмечала, что сумела воплотить в жизнь свою детскую мечту. Пойдя наперекор родительской воле, она стала кем хотела, пусть это и не принесло ей ни славы, ни богатства.
Минувшей военной весной все резко переменилось, и криминальные новости перестали ее интересовать. Заходя по нескольку раз в день в уплотненное цифрами войны виртуальное пространство, Самоварова столкнулась с новым пугающим ощущением: ей казалось, она медленно сходит с ума.
Ужастик из прошлого – мировая война – с каждым днем обретал вполне конкретные очертания, и Самоварова буквально не понимала, как дальше существовать внутри организма, охваченного бедой.
Поначалу списывала свое состояние на возраст, перенесенный ковид, погоду, но, выходя из дома, частенько натыкалась на такие же, как в зеркале прихожей, воспаленно-растерянные взгляды.
Зону комфорта, которая с трудом и боями досталась ей только в шестьдесят, оторвало от пристани и понесло вместе с миллиардами тех, кто с опаской наблюдал, как тонут «Титаники» и восстают из недр прошлого, прочищая свои пушки, «Авроры».
Выстраданное компромиссами, дарованное долгим трудом, нечаянно или осознанно радостное – все, что еще полгода назад составляло каждодневные нехитрые радости, ощущалось теперь пустым и глупым.
И это же «пустое и глупое», состоящее из привычек и простых желаний, притормаживало, не давая захлебнуться сознанию. Суетное и привычное, оставшееся жить на плоту одной лишь силой воли, а не силой прежней жажды жизни, с переменным успехом отгоняло скверные мысли. А перед сном сознание все назойливее возвращало к воспоминаниям, за которыми можно укрыться, – ведь оно, прошлое, уже случилось…
Начав работать после окончания юридического факультета секретарем в отделе криминальной милиции, Варя так или иначе ежедневно сталкивалась со смертью. Периоды привыкания, упаднического состояния духа, профессионального выгорания и неизбежно следовавшего за этим «выравнивания» соединились в единое полотно под названием «работа».
Целое дробилось на отрезки, в каждом из которых вчерашней идеалистке с легким нравом везло с окружением. Всегда кто-то, имевший больший опыт и больший стаж, находил нужные слова, отвлекал инструкциями и тотчас – досужими разговорами, делился знаниями и собственным примером приучал к мысли о том, что работа