Автор приносит извинения читателю за сложность чтения романа, отдельные части которого написаны на другом языке. Такой способ изложения не является авторской прихотью: разные языки имеют в своей основе несколько разную структуру мысли, являются как бы разными линзами, и окружающий мир через эти линзы видится несколько по-разному.
Все иноязычные вставки снабжены сносками с их переводом. (Автор не считает этот перевод лучшим; другие переводы также возможны.) Для удобства чтения диалогов в сносках приводится не перевод отдельных реплик, а перевод сразу всего диалога. Для удобства поиска сноски в тексте в квадратных скобках сообщается о том, что сноску необходимо ожидать дальше через несколько страниц. Цифры сносок, относящиеся к большим объёмам текста, даны жирным начертанием увеличенным шрифтом.
В английском и русском языке действуют разные пунктуационные правила оформления диалогов. В частности, тире в диалогах в художественной прозе на английском языке не ставится. (Исключением является Джеймс Джойс и несколько других авторов.) Отдавая себе в этом отчёт, автор всё же склонился к оформлению иноязычных диалогов по нормам русской классической прозы (см. начало «Войны и мира» Л. Н. Толстого или «Бесы» Ф. М. Достоевского), вовсе не считая при этом такое пунктуационное оформление диалогов единственно верным. Уступка нормам английской пунктуации сделана для тире внутри прямой речи героев (такое тире, как правило, лишено пробелов слева и справа), а также для тире в конце реплик для обозначения того, что говорящий был перебит (в русской пунктуации такому тире соответствует многоточие).
Части, относящиеся к разным пластам повествования, даны разными шрифтами. Автор не настаивает на таком оформлении. Его типографской альтернативой может быть использование обычного, уменьшенного и увеличенного размера одного шрифта
Долгий путь домой1
Роман «Русское зазеркалье» Б. С. Гречина имеет четырёхчастную структуру: лекции главной героини, которые она читает своим британским студентам в Англии, её взаимоотношения с коллективом колледжа и отдельными студентами, её воспоминания об учёбе в православной гимназии в России и, наконец, её мистические путешествия по русскому иномирью. (Автор утверждает при этом, что «английская» часть романа написана им в соавторстве с другим человеком. Но даже если это и правда, а не мистификация в духе «Повестей Белкина», это не умаляет объёма и значимости сделанного.) Каждая из этих частей представляет собой разные реальности, очень отличающиеся друг друга. И, собственно, любую из этих частей можно изъять из романа и публиковать отдельно. При этом их художественная и духовная жизнеспособность, идейная и образная насыщенность, цельность и завершённость таковы, что они смогут и в одиночку выполнить свои задачи. Будет цикл лекций-эссе, посвящённый русской эстрадной, бардовской и рок-культуре второй половины XX века, пьеса о выборе жизненного пути и сопротивлении общественному идеологическому насилию, повесть об учебных и педагогических буднях и о непростых взаимоотношениях учителя и студентки, а также мистический трактат «о небесах, о мире духов и об аде».
Но, конечно, автор романа не просто так печатает эти четыре части под одной обложкой. Дело не только в том, что все их объединяет главная героиня – Элис Флоренски, дело в том, что в каждой из них решаются – по-разному, но при этом одни и те же – острейшие вопросы сегодняшнего дня. Б. С. Гречин и его герои сражаются с многообразной неправдой современности – посредством русской песенной культуры, её смыслов и гармоний, через утверждение таких педагогических принципов, которые направлены на пестование подлинного духовного зерна человека, а не на развитие мнимой, «либеральной» свободы его личности, при помощи показа «нижних», «средних» и «верхних» слоёв русского (и, в общем, мирового) зазеркалья как материализованных результатов ложного человеческого выбора.
Главная героиня, и весь художественный мир романа, пунктирно на внешнем уровне и всплошную в глубине отсылают к «Алисе в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. Заметим, это не в первый раз у Б. С. Гречина: его повести «Храм детства» и «Ужас русского инока» также в какой-то мере отталкиваются от кэрролловских текстов. Элис Флоренски слегка иронизирует над собой как над Алисой Кэрролла и одновременно видит параллели к его художественному миру, воспринимая этот мир как один из ориентиров в реальности, что «всё чудесатей и чудесатей». При желании можно найти черты и других кэрролловских персонажей в персонажах этого гречинского романа, а также обнаружить схожие микросюжеты и ухватить лейтмотивные предметные образы. Но, конечно, сказки Льюиса Кэрролла, начиная с названия проявляющиеся в «Русском зазеркалье» Б. С. Гречина, это не интертекстуальная игра. Общепонятно, что «Алиса в Зазеркалье», равно как и другие сказки про Алису, это сказки с намёком на некоторые законы, на основе которых устроен наш мир. Например, Кэрролл говорит нам, что мир многослоен, и сквозь эти слои, как сквозь зеркало, можно перемещаться, чтобы понять самого себя. Большинству это предстоит в момент смерти, некоторые редкие люди обладают даром делать это при жизни. И вот эта идея оказывается одной из