© А. Баснер, 2024
© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024
Глава первая
Нельсон смотрел сквозь решетку обезьянника. В конце коридора вопросительным знаком маячил участковый. Потерпевший – тихий рабочий, мигрант – полицейского взгляда избегал и отчаянно цеплялся за свою облезлую шапку. Как неловко-то вышло, растерянно думал Нельсон, ощупывая распухший сустав. Плечо обидно ныло. Лишь бы они не решили, что я его по признаку национальности.
Разумеется, это было совсем не так. Все началось утром, когда часы напрягли пружины и хрипло пробили половину десятого. К родителям нагрянули гости: вручили маме карельские пирожки-калитки с разваренным рисом, расселись на кухне и оживленно зазвенели фарфором. Разбуженный Нельсон в светском щебете участвовать не стал. Зевнул, цапнул с тарелки ржаную лепешку и невежливо смылся, пробормотав, что его ждут в мастерской. Ложь чистой воды – там он рассчитывал вздремнуть на широком продавленном диване, всегда покрытом тонким слоем глиняной пыли.
В гулком похмелье Нельсон вывалился из квартиры. Стены парадной непривычно лоснились. На прошлой неделе их густо, с пузырями, покрасили, и этот новый глянцевый желтый слепил глаза, отдавал чем-то кислым на языке. Дом на улице Жуковского давно нуждался в ремонте, но пока старания маленького скуластого узбека вызывали у родителей невнятное раздражение напополам с жалостью. Нельсону же до сегодняшнего утра было все равно.
Итак, он спускался, придерживая мутную голову. Внезапно из глубины лестничного пролета прогремел перфоратор – один настойчивый раскат, второй, третий. Послышалась возня, неясные ругательства, удары молотком. То, что им пытались разбить, явно сопротивлялось, но недолго. Раздался беспомощный керамический треск, будто кто-то расколол гигантское яйцо. Нельсон, который усилием воли худо-бедно ограждал сознание от навязчивых звуков, похолодел.
Били метлах.
Путаясь в ногах и пропуская по несколько ступенек, Нельсон скатился на первый этаж. Действительно: рабочий ползал по выщербленному полу и собирал острые бело-голубые осколки. Неподалеку осклабилась безобразная многоугольная дыра, нарушившая ровный ряд метлахской плитки. У противоположной стены высились замотанные в полиэтилен брикеты дешевого коричневого керамогранита – очевидно, на смену.
Услышав топот, ремонтник распрямил спину и обернулся.
– Ты что делаешь! – выпалил Нельсон. – Не трожь плитку!
Рабочий примирительно поднял руки. Из виноватой расплывчатой русской речи следовало, что он просит прощения за шум.
– Нет, ты не понимаешь, – перебил Нельсон, – это метлах. Историческая плитка. Больше ста лет назад положили. Нельзя ее менять!
Нельсон взял из рук озадаченного рабочего толстый обломок с неровными краями и перевернул его, продемонстрировав рельефный испод:
– Вот, посмотри. Буквы «c», «h». Клеймо Villeroy & Boch. Это очень хорошая плитка, тебе ведь даже сбить ее трудно. Не то что… – он указал подбородком на темную полиэтиленовую башню.
Рабочий энергично закивал.
– Очень хороший плитка, да, – повторил, коверкая окончания.
Нельсон медленно выдохнул. В левом виске забились едва ощутимые спазмы, предвестники близкой мигрени. Иной бы сказал: подумаешь, какая-то плитка… Но не Нельсон. Он, керамист, знал: такую производили в Германии на рубеже веков. Изначально – в одноименном городе Метлах, а конкретно эта партия из парадной, судя по штампу, приехала из соседнего Мерцига.
Ценным метлахом облицованы полы многих старинных особняков, доходных домов, вокзалов и больниц Петербурга. Типичный атрибут неоклассики и модерна, он лежал и в художественной академии, где Нельсон в свое время учился. Завкафедрой стекла и керамики, пышноусый прокуренный демагог, как-то целую лекцию посвятил достижениям немецких технологов – удивительной прочности материала, сверхстойкости цвета. Преподаватели подревнее любили вспоминать, как в послевоенные годы студенты занимались физкультурой прямо в большом зале, под разбомбленным куполом; плитка выдержала и бег трусцой, и лыжи.
Перед выходом Нельсон оглянулся. Рабочий внимательно изучал обломок, водил пальцем по бугристому оттиску. Но стоило отвернуться и нажать на кнопку домофона, как за спиной снова сухо и безжалостно треснуло.
Хватит.
Он бросился назад и вырвал у ремонтника молоток. Тот неожиданно заорал, уцепился за инструмент и крепко дернул его на себя. Драчун из Нельсона был, по правде говоря, никудышный – весь его бойцовский опыт сводился к бестолковым потасовкам с нетрезвыми интеллигентами в липких теснотах питерских баров. Зато он имел заметное преимущество в массе, поэтому с некоторыми усилиями смог рабочего