Бесконечная командировка. Ольга Бор

ничего не останется.

      Время накануне отъезда было расписано буквально по минутам, и он никогда не нарушал это свое расписание.

      Вечером – непременный прощальный ресторан. Поначалу она недоумевала – зачем? Зачем тратить время на посиделки среди чужих людей, если можно провести эти последние часы наедине? Он вроде бы кивал и соглашался, но из раза в раз все повторялось по одной и той же годами отработанной схеме: телефонный звонок – «наш уютный столик справа в углу» – такси – гардероб. На прохладной с улицы щеке тлеет прикосновение его губ. Чуть позже стало понятно – таков был его способ попросить прощения за неминуемую разлуку.

      И вот они снова сидят за «их» столиком, смотрят друг на друга, что-то говорят. Взгляды – долгие и вязкие, разговоры – ни о чем. Слова становятся полыми и бессмысленными, как пробка от выпитой бутылки красного, и, как эта самая пробка – ненужными, барахтающимися на поверхности чужого многоголосья.

      Потом – вызвать такси. Они выходят заранее, «подышать». С Невы дует пронизывающий ледяной ветер, а она не надевает шапку, чтобы не нарушить укладку. И ужасно неудобно одновременно кутать подбородок в шарф и смотреть исподлобья, как в его слегка покрасневших от мороза пальцах дымится сигарета. Огонек неумолимо подбирается к фильтру, оставляя после себя лишь серый пепел, безжизненную труху, облетающую на мокрый, в заплатках от жвачки асфальт.