Илья устало потер глаза. Сколько он не спал? Сутки? Двое? С момента их расставания? Он окинул взглядом банки из-под энергетиков, стоящие у него на столе. Одна, вторая… семь.
– Приберись, пока я умываюсь, – добавил Макар, – я выкину мусор. Ужин с тебя. Доставка не катит! Тебе нужно вернуться в реальность, заземлиться и прекратить все ломать, а то я расскажу твоему от…
– Вот только не надо мной манипулировать. – Илья рухнул на кровать лицом вниз, лишь бы не видеть лучшего друга. Нужно поспать. Нет, только не спать… опять приснится она. Лучше покурить.
– Я переживаю за тебя. Ты агрессивен, сегодня разбил джойстик, а завтра уже будешь резать себя. Ты в шаге от аутоагрессии и депрессии.
– Нашелся тут диванный психолог, – огрызнулся Громов, – тебя бы в гугле заблокировать. Резать себя, придумаешь еще, я же не девочка-подросток, которую бросил парень.
– А это уже обесценивание чужих проблем пош… – Макар не успел договорить, как подушка пролетела в паре сантиметров от его рыжей головы. Спасибо, что не в глаз. Спасибо, что не чем-то потяжелее.
Ключ в замке сделал пару оборотов, и Илья остался один. Хотя последнюю неделю он никогда не оставался по-настоящему один. Ника всегда была где-то рядом: мелькала в его ленте (сил заблокировать ту, с кем он надеялся провести остаток жизни, не осталось), смеялась где-то внутри черепной коробки, приходила во снах, чтобы соблазнить на его глазах очередного парня. Возможно, Макар прав. Надо отвлечься, прибраться дома, выйти из комнаты хотя бы на учебу. Хотя нет, только не на учебу. Там Ника. Смеется с подружками и клеится к парням с потока, потому что в группе тех, с кем не заигрывала, уже не осталось, даже несмотря на то, что она уже давно нашла себе нового парня. Как будто ничего не произошло. Как будто двух лет их отношений с Громовым и не было. Как будто она не сидела на кухне у его родителей и не пила чай из сервиза с маками. Она живет на полную катушку, пока Илья изо дня в день вот уже целый месяц умирает внутри снова и снова, как в гребаном дне сурка, и не может прийти даже на пары, чтобы развеяться. В этом семестре преподаватели его еще ни разу не видели, и Громов пожалеет о пропусках, когда настанет пора экзаменов и зачетов. Или нет, если папа поможет закрыть очередную сессию.
Тысячетонная усталость опустилась на веки Ильи и плотно закрыла их. От режима давно ничего не осталось, уснуть в восемь утра теперь не казалось чем-то из ряда вон выходящим.