Неделя каникул пронеслась будто миг, оставив после себя запах рыбы, пойманной отцом и братьями, боль в спине от жесткого матраса и мигрень после ворчания вечно недовольной матери. Каждый раз, возвращаясь в отчий дом, Алоизас заранее настраивал себя на эту поездку несколько дней, потому что знал, что его ждет. Его родители не гордились тем, что у него Дар, – они отдали его за скудный набор продуктов заезжему Мастеру так легко, словно он никогда не был их сыном. Алоизас был бы рад убраться из этой дыры, где кроме сухого соленого ветра, сушащихся повсюду сетей и стоящих тут и там бочек с рыбой, его больше ничего не ждало. Он ненавидел все это так же сильно, как в детстве. Ненавидел каждый грязный угол нищенского деревенского дома, голос каждого из родни, вонь и абсолютное желание что-то изменить. Но как только у него выдавалась пара выходных, он брал коня и стремглав мчался в отчий дом, чтобы провести считаные часы с самой родной душой во всем Крестейре – братом, двойняшкой Хальвардом.
Злым роком судьбы старшему Дара не досталось, и только поэтому Алоизас так долго скрывал свой. Он знал, что их ждет разлука: у родителей не было столько денег, чтобы оплачивать проживание Хальварда в столице из простой прихоти. В день, когда Дар пришел к нему, он прорыдал в колючих зарослях ежевики несколько часов, пока Хальвард его не нашел. Он сказал, что это не страшно, что они вырастут и снова будут вместе, ведь его старший брат не собирался оставаться рыбачить на краю Гелид-Монте до скончания дней.
Хальвард мечтал стать сильнейшим воином, чтобы стоять плечом к плечу с Алоизасом. В день, когда за ним приехал Мастер, они дали друг другу клятву стараться изо всех сил, чтобы снова быть вместе. Хальвард не плакал, когда провожал его, но Алоизас увидел, как он закрывал лицо руками, когда обернулся напоследок.
Хальвард всегда хотел казаться сильнее, но Алоизас знал его так же хорошо, как самого себя. Они всегда были вместе, словно две половинки одного целого, и позволить какому-то Дару разлучить их Алоизас не мог позволить. Не тогда, когда ты видишь в сереющих сумерках, как твой сильный брат обессиленно стекает вдоль покосившегося забора, оставаясь совершенно один.
Главной целью в жизни Алоизаса стала мечта быть сильнейшим Мастером, заработать кучу денег и перевезти брата жить в Норвал, столицу Гелид-Монте, чтобы ему не пришлось добывать себе гроши на пропитание тяжелой работой в океане и провести всю жизнь в забытой Эрхой деревне.
Парень из кожи вон лез на всех занятиях, записывался первым на дополнительные уроки, участвовал в любых мероприятиях Ордена, лишь бы его заметили, выделили из всех, запомнили. Даже если где-то он уступал сверстникам в знаниях, то был у Алоизаса врожденный талант, которым он пользовался без зазрения совести: он отлично умел ладить с людьми и заводить друзей.
Где-то в чаще леса упало дерево, отчего конь Алоизаса дернулся и замер на месте. Парень вынырнул из собственных мыслей, опасливо вглядываясь в сторону, откуда был слышен шум. Он ласково погладил коня по гриве:
– Тише, Крапивка, наверное, старое дерево упало.
Нехотя животное двинулось дальше по лесной дороге, а когда что-то снова хрустнуло и упало вдали, напрягся уже Алоизас. Если бы люди из деревни валили лес, то слышались бы голоса. Может, медведь забрел ближе к людям? А что, если какая-то тварь – Кровоглот или, того хуже, Эсти? От одной мысли, что монстр может напасть на деревню, где живет Хальвард, все страхи перед неизвестностью мгновенно растворились в стылом лесном воздухе. И хотя брат-двойняшка был не робкого десятка, наверняка дал бы отпор, этого-то и опасался Алоизас. Одно дело – сражаться с диким зверем, другое – с монстром.
Парень натянул поводья, ловко спрыгнул с Крапивки, привязал коня к молодому ясеню и отправился глубже в лес.
Алоизас то сжимал, то разжимал пальцы, нервно кусал губы и пытался вспомнить весь учебный курс по монстрологии и экзорцизму за одну минуту, а если окажется, что это дикий зверь, то он сможет остановить его защитной фулу и спокойно вернется к Крапивке.
Однако чем ближе парень подходил к источнику странных звуков, тем больше нарастало беспокойство и уверенность, что его ждет не просто медведь. Что-то тяжелое ударилось о землю с такой силой, что Алоизас почувствовал, как задрожала почва под ногами. В ту же секунду с ближайших деревьев в страхе вспорхнули птицы.
Набрав полную грудь воздуха, Алоизас прокрался через низкий и, как назло, колючий кустарник и спрятался за толстый ствол лиственницы. Когда он выглянул, чтобы изучить обстановку, голубые глаза в ужасе расширились, сердце отчаянной птицей забилось о ребра, колени задрожали.
В десяти-пятнадцати шагах от него среди камней, кустов терновника и двух поваленных деревьев алым потусторонним пламенем горела пентаграмма – ловушка, в которой отчаянно билось большое черное существо. У него были огромные птичьи лапы с хищно загнутыми когтями, покрытое черными блестящими перьями крепкое тело с неестественно согнутыми крыльями, на сгибах которых виднелись костяные, недоразвитые пальцы-крюки, как у летучих мышей. Сложив огромные крылья (маховое перо в них было