Но Нариман об этом не думает. Он живет привычной, тихой и размеренной жизнью. Моздок конечно не Петербург, дух эстетствующей гордыни и эффектной показухи пропитали его гораздо меньше, но безработица Нариману не грозит. Хотя и процветающими его дела назвать трудно. Успешный бизнес не всегда показывает результаты в краткосрочном периоде. У Наримана этот период затянулся.
И уж конечно обычный человек, не знакомый с легендами, окутывающими ювелирное дело, при знакомстве с Нариманом первым делом удивится: почему это у человека славянской внешности такое имя? Да все просто – родители его так назвали под влиянием красивой и романтической сказки о Дамасской розе. В ней ювелирный мастер из Дамасска – юноша по имени Нариман – под впечатлением от увиденной в цветнике розы создал столь же прекрасную, но искусственную и подарил ее старому садовнику. А садовник, в благодарность, привел ему девушку неземной красоты. Нариман понял, что перед ним, стыдливо прикрывая лицо шифоном, стояла настоящая Дамасская роза. Так и соединились навек сердца ювелирного мастера и очаровательной девушки.
Моздокский Нариман свою Дамасскую розу пока не встретил. И не создал. Средней полноты, среднего роста, лысеющий, с аккуратной черной бородкой, он разменял четвертый десяток лет и никогда не был женат. Как-то не до этого было. Работа приучила Наримана не торопиться, вот и с женитьбой он не торопился. Вечерами зачитывался историческими книгами, на которые тратил немалую часть своих доходов. Причем, история его интересовала сугубо с прикладной точки зрения. Даже в кино, вместо того, чтобы следить за сюжетом или восхищаться формами главной героини, Нариман пытался рассмотреть форму кольца на ее пальце, или понять, что за узор на рукоятке ножа главного негодяя.
Но он вовсе не был схимником, и оторванным от радостей жизни книгочеем. Иногда позволял себе приводить домой девушек, которые могли бы поспорить с Нариманом, чья профессия древнее – их или его. Правда, красноречием кратковременные гостьи не отличались, да и приводил ювелир их не для того, чтобы спорить на исторические, или какие-либо другие темы. Приводил он их, увы, с сугубо греховными целями, восполняя таким образом отсутствие плотских утех, неизбежное для любого холостяка, лишенного как недостатков, так и радостей семейной жизни.
Конечно, ювелир должен быть более осторожным и осмотрительным, но Нариман считал, что ему нечего бояться. Дома ценности он не хранит, живет скромно, внимания не привлекает. Да и случалось это не часто: раньше – раз в неделю-десять дней, а теперь и того реже…
В тот день – была пятница, его гороскоп сообщил, что сегодня можно расслабиться. После сорока лет Нариман постепенно начал верить приметам. А раз гороскоп рекомендует – зачем противиться судьбе? Тем более, что ничего сложного в этом деле нет. Нужно только, возвращаясь с работы, пройти на километр дальше обычного, зайти в сауну, где постоянно ошиваются несколько жриц любви, выбрать по своему вкусу, а оттуда доехать домой на такси. И все дела. А там – расслабляйся, как душа пожелает…
В конце рабочего дня Нариман привычно почернил серебро в «серной печени». «Печень» – потому что поташ спекается с серой. Спекается – вот и «печень». Чернится серебро не сразу. Сначала оно становится желтым, потом оранжевеет и краснеет, и только потом чернеет. После чернения – зачистил железной ватой. Решив, что на сегодня достаточно, Нариман окинул взглядом рабочий стол, который постороннему мог бы показаться беспорядочно заваленным лобзиками, надфилями, напильниками, воском для моделей… Но каждый предмет, будь то микроскоп, бормашина, паяльник, либо любой другой, даже самый мелкий инструмент, занимал здесь определенное место. Хозяин мастерской мог всегда безошибочно определить, если бы кто-то посторонний переместил пинцет или кусачки.
Нариман любил порядок во всем. Может быть, даже чересчур. Он никогда не понимал поговорку «Ювелир без понтов – беспонтовый ювелир!» На это у него был свой ответ: «Не все то золото, что красиво блестит!» Может быть, именно поэтому порядочные девушки считали его занудой и на второе свидание не приходили. Одна потенциальная невеста даже ответила ему как-то: «Ну, а то, что не блестит – точно не золото!» Больше ее Нариман не видел. Ну, а с профессионалками таких проблем не возникало: закон экономики «деньги-товар» действовал безотказно.
Из мастерской он ходил домой пешком принципиально – заботился о здоровье. Пока что оно не подводило, лишь зрение начало беспокоить – типичное профзаболевание. Сняв шлепанцы, тренировочные штаны и синий, прожженный на подоле халат, он надел светло-серые брюки, блестящие светло-коричневые штиблеты и белоснежную рубашку с коротким рукавом. Привычно замкнул дверь мастерской, убедился, что она встала на сигнализацию, и вышел на улицу. Над дверью