Одно желание. Алексей Юрьевич Ханыкин

ртивная кофта – в таком причудливом наборе я впервые увидел его накануне городского фестиваля в парке.

      На глазах прохожих на уличную сцену выходили один за другим коллективы, ансамбли, вокалисты. Все они бегали по сцене, считали шаги, расстояния, прикидывали ориентиры, получали советы от женщины с мерзкого тёмно-бордового цвета волосами и уходили за сцену. Это была предварительная генеральная репетиция – тот случай, когда приезжает разного рода начальство, а также фотографы, видеооператоры, и снимают концерт так, чтобы потом можно было отчитаться о проделанной работе. На такие случаи в парке всегда хватало зевак. Они и составляли массовку, отвечающую за овации в перерывах между выступлениями. Я же относился к той категории зевак, которая намеренно посещала генеральные репетиции, чтобы посмотреть концерт без праздничной суеты, когда вокруг не шумят продавцы, завлекая купить сувенир, не мозолят глаза воздушные шары, не суетятся люди, ищущие, где сцену видно лучше всего.

      В тот день мы впервые и встретились.

      Я занял второй ряд скамеек и с интересом наблюдал, как танцевальный коллектив человек из пятнадцати наспех перебегал через сцену, запоминал расположение только им понятных ориентиров и решал, кто в какую сторону будет убегать по завершении номера. Оставалось ещё немного времени до того, как приедут фотографы и операторы, и потому каждый выступающий считал своим долгом выйти и ещё раз, что называется, «пощупать» сцену. Мужчина, одетый в необычный костюм, присел рядом и с интересом наблюдал, как парень и девушка обсуждали свой спуск к зрителям, чтобы оттуда закончить выступление.

      Тут раздался резкий скрип включающегося микрофона, и на сцену вышла женщина со стопкой бумаг. Та самая, с тёмно-бордовыми волосами, она объявила, что с минуты на минуту приедет Тимофей Владимирович и что все должны идти переодеваться и готовиться к выступлению. С таким же шумом выключив микрофон, она ретировалась со сцены.

      Суета сменилась бесконтрольным шумом. Люди ходили по своим делам, ненадолго останавливались, смотря на пустующую сцену, и спешили уйти. Зрителей, ожидающих начала костюмированной репетиции, становилось всё меньше. Тишина начинала давить, угнетать, смущать. Все мы, сидевшие на скамейках, хотели, чтобы начался концерт или репетиция, чтобы что-нибудь нарушило тишину. Вместо этого её нарушил мужчина в странном костюме:

      – Наверное, они все в мыле выйдут?

      Я посмотрел на него с удивлением. Он, чувствуя неловкость ситуации, натянул улыбку, ожидая от меня ответа.

      – Потому что тучи подбираются? – спросил я, подняв взгляд к небу. Одинокое облачко размером с карманную собачку лениво тянулось по чистому голубому небу.

      Он не спешил отвечать. Я посмотрел на мужчину, на сцену, затем на других зрителей, которые поддерживать диалог не спешили.

      – Потому что они все спешат переодеваться, ну, в костюмы. Жарко, и, как говорится… – он закашлял, но сделал это так искусственно, что на моём лице выступила улыбка. Он тоже улыбнулся: – Антон. Самопровозглашённый профессиональный любитель… щеголять на публику.

      Я успел представиться, но нас тут же отвлекли несколько человек, суматошно выбежавших на сцену с щётками и начавших сметать пыль и грязь в разные стороны. Снизу к сцене приблизился мужчина, посмотрел на зрителей, на сцену, отошёл подальше и задрал вверх руки. Пронеслись фанфары, засияли разными цветами прожекторы.

      Проверив звук и свет, он почти мгновенно исчез.

      – Люблю смотреть, как выступают разного опыта таланты без ответственности в виде огромной толпы. Если сравнивать выступление на такой вот репетиции и тогда, когда вокруг праздник и суета, можно увидеть некоторые едва различимые моменты.