– Для полноты картины не хватает еще трех девиц, – смеясь, сказала мама.
– Каких девиц? – испугался Гошка.
– Восемь девок, один я. Ты, сынок, у нас единственный мужчина.
– Мам, а может, Никиту позовем, а?
– Нет, Гошка, Никита встречает Новый год с родителями. Он же обещал приехать к тебе первого.
– Тогда, может, Леху? Его родители запросто отпустят.
– Что, кисло тебе одному среди баб? – засмеялась мама. – Бог с тобой, зови Леху!
Леха жутко обрадовался приглашению, но он не был уверен, что его отпустят. Однако Гошкина мама позвонила Лехиной, и та согласилась отпустить сына. Леха явился тридцать первого утром и вручил Юлии Александровне две трехлитровые банки. Одну с маринованными помидорами, а вторую с клубничным компотом.
– Тетя Юля, это вам от мамы, – смущенно проговорил он.
– Какая прелесть! – всплеснула руками Юлия Александровна. – Это очень кстати!
– И еще… может, вам надо чем-то помочь? Ну принести там чего-то, сбегать в магазин…
– Отлично! – ответила Юлия Александровна и отправила Гошку с Лехой в магазин.
А вечером в десять часов Леха явился сияющий и нарядный, как никогда.
– Охренелушки, – воскликнул он при виде новогоднего убранства. – Во красотища! А это чего?
– Сам, что ли, не видишь? – пожал плечами Гошка. – Свечи!
– Живые? Их зажигать можно?
– Ясное дело.
– А пожара не будет?
– Ну, если не следить – тогда, конечно, а вообще-то мы всегда настоящие свечи зажигаем.
– Во кайф! А стол-то, стол! Слюнки прямо текут! Когда сядем? – шепотом спросил он у Гошки.
– Ну, когда все придут, думаю, не раньше полдвенадцатого…
– Долго ждать, – вздохнул Леха.
– Сани-Манина мама поздно придет, у нее сегодня спектакль.
– Во житуха, даже Новый год нормально не встретишь… – посочувствовал Леха тяжелой доле артистов.
Но наконец все собрались. Гошка при виде Саши в новом нарядном платье так и ахнул. Она была сегодня до невозможности красивой. А Маня, как и собиралась раньше, пыталась бороться со своей любовью к Гошке, но у нее плохо получалось. Их мама Ирина Олеговна первым делом схватила со стола пирожок.
– Так есть хочется, просто сил нет, – простонала она.
– Садитесь, садитесь, – говорила Юлия Александровна, – уже без двенадцати двенадцать.
– А когда свечки-то зажгутся? – шепотом спросил Леха.
– Без пяти двенадцать, – тоже шепотом ответил Гошка.
Он сидел между Лехой и Маней. А Саша сидела напротив, и ему было мучительно трудно отвести от нее взгляд. Она была так хороша, когда ела салат оливье! Без пяти двенадцать Леха толкнул Гошку локтем в бок:
– Пора!
Гошка схватил спички и принялся зажигать свечи, а Юлия Александровна потушила верхний свет.
– Какая прелесть, боже мой, до чего же уютно, Юленька! – воскликнула Ирина Олеговна.
Потом Гошка зажег еще свечи в большом подсвечнике. А тут и куранты начали бить. Тетя Лена ловко открыла бутылку настоящего шампанского, все вскочили, стали чокаться, желать друг другу счастья, а потом уже накинулись на еду.
– Гошка, здорово, что ты меня пригласил, – шепнул Леха.
Маня сидела тихо, задумчиво глядя на трепещущие огоньки елочных свечек. Она пыталась что-то сочинить: «Мы встречаем Новый год, не простой, двухтысячный…» Но дальше у нее ничего не получалось.
– Юленька, – сказала вдруг тетя Лена, – давай соберем чего-нибудь вкусненького, и я отнесу этой бедной девочке.
– Какой девочке? – не поняла Юлия Александровна.
– Няньке, которая сидит с дочкой нашей бизнес-леди. Такая милая простая девушка.
«Бизнес-леди» тетя Лена называла соседку с седьмого этажа Элеонору Федоровну Голубовскую. Это была красивая элегантная дама, весьма деловая и очень часто уезжавшая. Ее трехлетняя дочка Инночка оставалась с часто меняющимися няньками.
– Да ради бога, – ответила Юлия Александровна, – только лучше это сделать утром, она наверняка уже спит. И ребенка незачем ночью тревожить.
– Да, правильно, – согласилась тетя Лена, – только давай сейчас все отложим, я заберу с собой, а утречком отнесу.
Так они и поступили.
А потом все стали играть в шарады, и тут оказалось, что лучше всех играет Ирина Олеговна. Смеху было! Но в четвертом часу Ирина Олеговна увела дочек, и тетя Лена ушла. Леха с Гошкой быстренько помыли посуду, мама все прибрала, чтобы первое утро Нового года