В Зимнем дворце уже заседал Сенат. Под руководством Екатерины были срочно сочинены и разосланы реляции во флот и в армию с объявлением о восшествии на престол Екатерины II. Реляции были посланы адмиралу Талызину, чтобы тот срочно отбыл в Кронштадт, генералу Петру Ивановичу Панину в Кенигсберг, чтобы он сменил Румянцева, которого подозревали в верности Петру III и т д. Поход в Данию был отменен.
Когда Дашкова узнала, что Екатерина благополучно достигла Петербурга, она направилась в Зимний дворец. Вся площадь перед дворцом была запружена народом. «Я вышла из кареты и хотела пешком пройти через площадь, но я была узнана несколькими солдатами и офицерами, и народ понес меня через площадь высоко над головами». Наконец она добралась до Екатерины. «Мы бросились друг к другу в объятия: «Слава Богу! Слава Богу!», – могли мы только проговорить».
Но одними распоряжениями и реляциями дело не решишь. Екатерина решила сама двинуться во главе войска в Петергоф. Разговор с супругом мог состояться только при поддержке армии.
Накануне выступления в Петербург явился великий канцлер Воронцов Михаил Илларионович, а также полковники Семеновского и Преображенского полков – князь Никита Трубецкой и граф Александр Шувалов. Все они были в свите императора, двое последних были посланы Петром в столицу, чтобы удержать свои полки в повиновении императору. Увидев, как обстоят дела, оба полковника тут же присягнули Екатерине. Канцлер Воронцов повел себя иначе. Он отказался присягать и попытался убедить Екатерину отказаться от опасной затеи: «пресечь восстание немедленно, пока оно еще в самом начале, и воздержаться впредь, как подобает верной супруге, от любых опасных предприятий». Екатерина подвела его к окну, на площади ликовала толпа – поздно! «Будьте уверены, ваше величество, – сказал канцлер, – я никогда ни словом, ни делом не буду вредить вашему правлению, и для доказательства искренности моих слов прикажите одному из преданнейших ваших офицеров наблюдать за моим домом, но никогда при жизни императора я не нарушу данной