Я не жила во время Великой Отечественной войны, но знаю о ней многое. Она унесла множество жизней и коснулась моей семьи. Возможно, я не понимаю всех ужасов войны. Но я знаю, что кровь, пролитая за победу, не напрасна. Ведь если взглянуть в окно из своей квартиры, то можно увидеть, как бурлит жизнь за её стенами. Мир прекрасен! А почему? А потому что ровно семьдесят лет назад наши деды и прадеды проливали свою кровь за нас. Умирали для того, чтобы мы жили. Голодали, чтобы мы ели. Не спали, чтобы наши сны были полны вдохновения. При упоминании о войне на моих глазах наворачиваются слёзы, а сердце сжимается до боли. И я рада, что могу чувствовать эту боль, ведь это самое малое, что удаётся мне ощутить.
Я знаю, что многие люди, как и я, относятся с благовением к священному подвигу своих предков. Но есть и такие, которые совершенно не чтят его. Я презираю этих людей. Не знать и не чтить историю своей родины, всё равно, что не уважать себя…
Однажды я спросила себя: «Кто может лучше других рассказать о войне»? И тут же сама ответила: «Тот, кто её видел, кто её пережил». И тогда я вспомнила своего любимого дедушку, у которого есть медаль «Дети войны». Я не надеялась, что он много знает о ней, ведь на начало войны ему было не больше двух месяцев. Думая о дедушке, решила навестить его и побольше расспросить о жизни во время войны…
Когда я пришла, то увидела, что дедушка сидел в своём любимом кресле-качалке. Ноги его были закрыты теплым пледом, а в руках он держал старую потрёпанную книжку. Он так увлёкся чтением, что не заметил, как я вошла. Покачиваясь то назад, то вперёд, он с интересом впитывал каждое слово, написанное в книге. Его глаза быстро бегали по строчкам и выражали такую мудрость, какую я ещё никогда не видела в глазах ни одного из моих знакомых. Минуту я стояла молча, тихо наблюдая за дедом. Это был крепкий мужчина пожилых лет. Лицо его было добрым, умиротворённым. Голубые глаза ласково выглядывали из-под очков-половинок. Кожа смуглая, а волосы сильно покрыты сединой.
Наконец, он оторвался от книги и посмотрел на дверной проём, в котором я стояла. Глаза его сразу же расширились, и он посмотрел на меня через свои очки-половинки ласковым и мудрым взглядом. Улыбка сразу же озарила его лицо.
– Дед! – воскликнула я. – Здравствуй!
И вошла в комнату. Она была ярко освещена. В середине стоял камин, который дарил маленькой чисто убранной комнатушке невероятное тепло. Здесь пахло лимонной вербеной. И было так уютно! По моему телу пробежал какой-то неистовый, электрический огонёк. Он ласково согрел меня.
– Привет, привет! – рассмеялся дедушка. – Ну, с чем пожаловала?
Я немного рассказала ему о ярких событиях своей жизни, происшедших недавно, а потом перевела тему. Решила спросить деда о войне. При упоминании этого слова мне показалось, что у него внутри всё перевернуло. В глазах сверкнул огонёк печали. И я сразу же поняла, что разговор сейчас будет довольно напряжённым. С минуту дед молчал. Казалось, будто он воспроизводил в памяти все свои воспоминания. И наконец, он начал:
– Страх, кровь, жестокость, бесчеловечность… С этими суровыми словами и вселилась в людские души война. Я не помню войны, внучка, но я знаю о ней по рассказам матери и одного хорошего друга, который когда-то поведал мне о ней. Это был друг моего отца.
– Что это за друг? – не поняла я. – Ты мне никогда не рассказывал о нём…
– Не рассказывал, потому что ты была лишком мала, чтобы понять. А сейчас… сейчас ты поймёшь.
И он закрыл глаза, будто вспоминая этого друга. Потом дед глубоко вздохнул, и мне показалось, что душа его затрепетала от нахлынувших воспоминаний.
– Война… это очень страшно… Я поведаю тебе историю моего отца, от которой я в детстве плакал. Все мы плакали. И я, и сестра, и брат…
И он начал:
«Была ясная теплая ночь. Звёзды ярко мерцали на небе. Пели забавные сверчки. Прохладный ветерок нежно щекотал листья деревьев. Ночь была поистине чудесной. И казалось бы, что может случиться в такую дивную ночь?
Но неподалёку от города Калуги, в одном из лесов, сидел раненый человек. Глаза его были закрыты, а лицо искажала гримаса боли. По всему телу у него сочилась кровь. Губы были разбиты, лицо всё в синяках. Светло-золотистые волосы были разбросаны клочьями и спутаны в грязи. Одет он был в советскую военную форму, которая сейчас была помята и забрызгана кровью. Шёл тысяча девятьсот сорок второй год. Второй год войны. Второй год ожесточённых боёв.
Солдат открыл глаза. Они сверкали, как два куска голубого льда. Всё тело, казалось, разрывают на части. Он огляделся вокруг. На лице солдата была написана тонкая тоска. Давясь кровью, он тихонечко привстал, но тут же пожалел об этом. Голова сильно закружилась и подступила тошнота. Солдат упал. Он тяжело дышал, а его вздохи сопровождались стонами. Это был человек лет тридцати семи. У него было крепкое телосложение, которое сейчас будто ломалось на глазах. Голова невыносимо кружилась, а сердце разрывалось от боли, и, казалось,