(Получили свои имена в честь семи звезд, входящих в созвездие Плеяд)
Майя
Алли (Альциона)
Стар (Астеропа)
Сиси (Келено)
Тигги (Тайгете)
Электра
Меропа (отсутствует)
Электра
Нью-Йорк
Март 2008 года
1
– Я не помню, где была и чем занималась в тот самый момент, когда мне сообщили о смерти отца.
– Ладно. Хотите выяснить это?
Я с недоумением уставилась на Терезу, восседавшую напротив меня в кожаном кресле с подголовником. Почему-то она вдруг напомнила мне засыпающую на ходу птицу-соню из книжки Льюиса Кэрролла про Алису в Стране чудес; то знаменитое чаепитие, которое соня устроила для своих крысиных друзей. Тереза усиленно поморгала глазами за круглыми стеклами очков в неброской оправе. Она всегда так делает, и губы у нее всегда строго поджаты. А вот ноги, которые она прячет под твидовой юбкой до колен, действительно великолепны; да и волосы тоже хороши. А ведь она вполне могла бы сойти за красивую женщину, мелькнуло у меня, если бы только сама захотела этого, но я-то прекрасно знаю, что Терезу не интересует ничего на свете, за исключением разве что одного: она снедаема неуемным желанием производить на всех впечатление интеллектуалки.
– Электра, вы снова ускользаете от меня.
– Прошу прощения, задумалась о своем.
– Пытались вспомнить, какие чувства испытали, когда узнали о смерти отца?
Поскольку я не могла сказать ей ничего определенного насчет того, где именно сейчас витали мои мысли, я лишь согласно кивнула в ответ.
– Да.
– И что?
– Ничего не могу припомнить. Простите.
– Кажется, его смерть вывела вас из равновесия, Электра. Вы очень разозлились тогда?
– Я… нет… Ничего я не злилась. То есть, я не помню, честно.
– Иными словами, вы не можете вспомнить ничего о том, что чувствовали в тот момент?
– Не могу.
– Ладно.
Она принялась сосредоточенно строчить в своем блокноте, наверняка что-нибудь вроде того: «Все еще не может смириться со смертью своего отца». Собственно, то же самое мне сказал и последний мозгоправ-психоаналитик, у которого я побывала на приеме. А я ведь только этим и занимаюсь все последние месяцы – пытаюсь смириться. За долгие годы общения с самыми разными психотерапевтами я уже успела понять, что им самим нравится выискивать какую-то особую причину моей замкнутости, моего нежелания идти на контакт с другими. Вот они и впились зубами, словно мышь в сыр, в эту сравнительно новую для них версию и будут мусолить ее до тех пор, пока я не сдамся и не соглашусь с ними, а потом сама не наплету им в ответ три короба какой-нибудь чепухи, и все только ради того, чтобы они все были счастливы и наконец-то отвязались от меня.
– А что вы сейчас чувствуете к Митчу?
О, если бы я только могла озвучить вслух все те мысли, которые пришли мне в голову по поводу моего бывшего, то наверняка Тереза бы тут же схватила со стола свой мобильник и вызвала полицию, на всякий случай предупредив их, что у нее в кабинете сидит съехавшая с катушек женщина, которая просто горит желанием вырвать с корнем яйца у одного из самых известных в мире рок-звезд; но, вместо того чтобы изрыгать угрозы, я лишь мило улыбнулась в ответ.
– Со мной все в порядке, в полном порядке. Я уже проехала этот эпизод своей жизни.
– Когда вы прошлый раз были у меня на приеме, Электра, вы были очень злы на него.
– Да, так оно и было. Но все прошло. И я сейчас в порядке. Честно.
– Что ж, это хорошая новость. А как насчет спиртного? Взяли немного под контроль свою тягу к нему?
– Взяла, – снова бодро солгала я. – Прошу прощения, но мне пора. У меня деловая встреча.
– Но мы еще только на середине нашей беседы, Электра.
– Понимаю, но ничего не могу поделать. Мне надо спешить. Такова наша жизнь.
Я поднялась со своего места и направилась к дверям.
– Может, я смогу выкроить для вас еще один сеанс в конце недели? Поинтересуетесь у Марции в приемной, есть ли у меня свободные часы.
– Обязательно спрошу, спасибо, – поблагодарила я, захлопывая за собой дверь. Быстро прошла мимо секретарши по имени Марция и, выйдя из приемной, направилась к лифту. Кабинка прибыла на этаж тотчас же и со свистом понесла меня вниз; я закрыла глаза – не люблю замкнутых пространств – и прижалась разгоряченным лбом к холодной мраморной облицовке лифта.
«Господи, – мелькнуло у меня, – неужели со мной все так плохо, что я не могу рассказать правду даже своему психотерапевту?
Да тебе просто стыдно рассказывать кому-то постороннему правду о себе… И поймут ли они, даже если бы ты рассказала? –